– Посмотри, за облаками всегда есть солнце. Даже когда его не видно, оно там есть, – сказала она, показывая на облака. Я поднял голову и увидел тучи, озаренные солнечными лучами. – Когда меня не будет рядом, ты посмотришь на небо, увидишь за облаками солнце и вспомнишь это утро.

О чем она думала, когда говорила мне это? Ждала ли, чтобы я успокоил ее? Пообещал, что она всегда будет рядом? Я не пообещал. Только прижал ее к себе и поцеловал. Но, поверь, не было ни дня с той поры, чтобы я не смотрел на небо и не думал о ней.

Я назвал наши отношения с Катериной дружбой, потому что действительно считал это дружбой. Искренней, честной, настоящей, не требующей каких-то доказательств. Это было так естественно – быть для Катерины надежным другом, как будто по-другому и быть не могло. Для меня это было чем-то гораздо более ценным, чем любовный роман. Могу поклясться, я был далек от мысли привязать ее к себе. Прежде всего, потому что верил, что она достойна лучшей участи, чем только доброе отношение и достаток. Она была достойна любви. Любви глубокой, взаимной, способной захватить целиком и повести за собой, и я от всей души желал ей этого. Мне хотелось, чтобы ей удалось прожить свою жизнь по-другому, не так, как я, лучше, свободней, веселей. Я видел, что судьба благоволит к ней, и знал, что главное еще ждет ее впереди. А во-вторых, с самого начала я вбил себе в голову, что не должен рассчитывать на большее. Я не строил планы на будущее и не воображал, будто Катерина останется со мной навечно.

Катерина, конечно, понимала, что мое отношение к ней во многом отеческое. Иногда, я знал, это ее задевало. Наверное, ей хотелось более пылких чувств, более безрассудных поступков. Наверное, ее огорчала моя прямота, мои рациональные суждения. Но ни разу, ни разу она не заговорила со мной открыто и не потребовала от меня чего-либо. Я же, стоило подобным мыслям возникнуть в моей голове, гнал их подальше. Ты старик по сравнению с ней, говорил я себе и почему-то сразу думал об утре. Ты знаешь, я мучаюсь бессонницей. Часто, когда Катерина оставалась у меня, я просыпался по утрам и подолгу смотрел на нее, спящую по-настоящему, забывшись, не шевелясь, как спят только в молодости. Проснувшись, она вскакивала с виноватым лицом и все переживала, что спит так долго. Иногда, по воскресеньям, я ложился обратно и притворялся спящим или валялся в постели с газетой, делая вид, будто ленюсь вставать, чтобы дать ей возможность подняться раньше меня и приготовить нам завтрак. Она так радовалась этому! И не переставала удивляться тому, как рано я встаю. Смешная, наивная девочка. Я стыдился признаться ей, что не сплю оттого, что страдаю бессонницей. Сколько раз она убегала на работу, а я, проводив ее, укладывался на диван и дремал еще часик-другой – после завтрака мне спалось почему-то лучше. Я думал об утре, чтобы напомнить себе, что не могу быть с Катериной. Не мог же я вечно притворяться, будто молод и полон сил, как она.

Тогда мне казалось, что Катерина все понимает и считает так же. Я думал, мы оба расцениваем наши отношения как дружбу, и оба знаем, что она продлится до тех пор, пока Катерине не встретится настоящая любовь. И тогда она должна будет оставить меня, а я должен буду ее отпустить. Болван! Теперь только я понимаю, что это было совсем не так. Она надеялась, что я передумаю. Что пойму наконец – нам нужно быть вместе. И предложу ей это. Но я не предлагал. Я запрещал себе и думать об этом. И, вероятно, невольно запрещал думать об этом и ей. Она никогда не заговаривала со мной на эту тему. Поверишь ли, я был настолько глуп, что рассказывал ей о том, как буду счастлив за нее. Как она сможет в будущем приезжать ко мне в гости, как к старинному другу, как к родственнику, и как сможет по-прежнему рассчитывать на мою поддержку. Самовлюбленный осел! Она грустнела от этих слов и отвечала, что вряд ли встретит кого-нибудь лучше меня. Я же доказывал ей обратное. Расписывал ее прекрасное будущее. И тем самым ставил крест, отнимал последнюю надежду. Я не ревновал ее. Или убеждал себя, что не ревную. Я считал, что должен радоваться, если она найдет свою половину. Теперь-то я думаю, что не ревновал, потому что она не давала ни малейшего повода. Я понимал, что никто не сравнится со мной. Никто не сможет занять мое место. Я видел, как она относится ко мне. Ей нужна была моя забота, мой опыт, мои советы, мое веское слово. Мои возможности, в конце концов. И, видишь ли, мне ничего не стоило давать ей все это.

Удивительно, но она никогда не стремилась использовать мое положение. Она просила не вмешиваться в ее работу, и я не вмешивался, не помогал. Разве что изредка, за ее спиной, так, чтобы она не догадалась. Платил премии всему отделу, чтобы премию получила она – денег от меня она не принимала. Она не хотела, чтобы кто-нибудь узнал о нашей дружбе. Подумать только, ведь об этом должен был беспокоиться я, а не она! И в первый же раз отослала назад моего водителя – не хотела, чтобы кто-нибудь увидел ее выходящей из моего автомобиля. Она так трогательно подсчитывала, сколько я трачу на нее, когда вожу ее в рестораны или беру ей билет в бизнес-класс. И первое время экономила везде, где могла, выбирала самое недорогое блюдо и самое простое платье. Ты смеешься? Я расскажу тебе еще кое-что. Когда мы впервые отправились на отдых к морю (может, ты помнишь, это было в августе, на Сардинии, я тогда оставил вас всех под предлогом срочных дел), она захотела заплатить за себя сама.

– Ну, хотя бы свой билет, – смущенно сказала она, видя, что рассмешила меня. Мне и правда было смешно. С ее-то зарплаты? Которую, кстати, тоже платил ей я. Думаю, она боялась казаться меркантильной. Боялась, что я решу, будто она со мной из-за денег.

– Вдруг я стану тебе слишком дорого обходиться? И ты найдешь мне замену? – говорила она шутя. Она смеялась, но я понимал, что она боялась потерять меня, и это было чертовски приятно. Она всерьез думала, что я с легкостью найду ей замену. Милая, глупенькая девочка. Она не могла знать, что второй такой, как она, не существует.

У меня было много возможностей догадаться о ее чувствах, но я не догадывался, хотя и считал себя всезнающим. Ко дню рождения я преподнес ей часы. До этого я предлагал поехать в ювелирный и вместе выбрать подарок, но она все отказывалась и уговаривала меня купить какую-то мелочь, сущую ерунду. Мне же хотелось подарить ей что-нибудь значимое, на память. Кто знает, возможно, следующий день рождения она будет праздновать уже без меня? Я выбрал часы. Не броские, но дорогие, марочные. Открыв коробку, она побледнела.

– Тебе не нравится?

Она даже не вынула их из коробки. Я видел, как задрожали у нее руки.

– Да что такое? В чем дело? Если они тебе не нравятся, мы можем поменять на другие. Я не обижусь, ты же знаешь.

– Нет-нет, нравятся… Спасибо тебе…

Она еле шевелила губами и никак не могла прийти в себя. И что ты думаешь? Оказалось, есть такая примета: если мужчина дарит часы, вскоре они расстанутся. Я расхохотался – в жизни такого не слыхивал. Сколько часов я подарил, да той же Наташе! Но Катерину это не успокоило. Весь вечер она просидела бледная, снедаемая предчувствиями.

– Давай поедем сейчас же и сдадим их обратно, – в который раз предлагал я. Но она отказывалась. И по ее лицу я понимал: она считает, что все бесполезно. Дело сделано, и роковой час пробил. Я не верю приметам, но Катерина не ошиблась. Вскоре нам предстояла разлука. Не обстоятельства тому виной и не случай, а я сам. И вот как это вышло.