бугай, который здесь явно за старшего. — Едешь с нами, а остальные свободны!

— Ты знаешь, КТО я? — вкрадчиво поинтересовалась Анна.

— Знаю, поэтому и вали к своей проклятой семейке. Только попытайся приблизиться, башку проломлю, графиня сраная!

Анечка вздохнула, развела ручки в стороны и посмотрела на нас с Глафирой, давая всем своим видом понять, что не она первая опустилась до угроз. Потом тихонечко стала приближаться к бандитам. Те также медленно стали пятиться от неё, пока не упёрлись спинами в стену.

— Валим суку! — не выдержав нервного напряжения, истерично выкрикнул один из них.

Это прозвучало как приказ к действию. Толпа набросилась на нас.

— Такс — обратился я к духу, сворачивая очередную челюсть. — Что там со второй группой?

— Неподалёку остановились и в бинокли наблюдают. Говорят, что вот эти вот мудаки конченные.

— Правильно говорят. Ты слушай их, не отвлекайся.

Прекратив болтовню, вошёл в самый натуральный азарт драки, посматривая за девушками. Они тоже не отставали от меня, хренача хулиганов направо и налево.

Глашка же совсем распоясалась. Видимо, обидевшись за свою хозяйку, схватила главаря за ноги и, раскрутив того пропеллером, сшибала бойцов его немаленькой тушей. Реально сильная эта симбиотка! Нужно взять на заметку.

Как бы то ни было, но через несколько минут, мы складировали стонущие тела у стены и начали допрос.

— Чьих будете, калеки? — ласково интересуюсь у наименее пострадавшего, поэтому способного внятно говорить.

— Пошёл ты! Ты хоть знаешь, на кого наехал⁈

— Раздавить? — моментально среагировала Глаша, поставив допрашиваемому свою туфлю на самое дорогое, что есть у мужиков между ног. — Этот тупой совсем: потомство плохое будет.

— Эй! Ты чего⁈ Психопатка! — взвизгнул он фальцетом. — На род Бугурских работаем! Графиня погибшего графа и братец его родный приказали вот этого к себе доставить! Не собирался никого убивать! Барон Гольц живой нужен! Убери ногу! Пожалуйста! Мы всего лишь исполняли приказ!

— Нытик, слабак. Сдался сразу. Никакого удовольствия, — кратко прокомментировала служанка и вопросительно посмотрела на меня. — Давай другого попытаем?

— Да тут все такие, Глаша. В следующий раз покрепче найдём и покуролесим от души.

— Я запомнила. Должен будешь.

— Ах, какая женщина! — с придыханием сказал мне на ухо невидимый Такс.

— Ты что, кобель, на человеческих самок засматриваться вздумал?

— Она такая же человеческая, как и я. И вообще! Я серьёзный взрослый пёс, поэтому сам строю свою личную жизнь! Понял?

— Назвал бы тебя, извращенца, зоофилом, но ты вроде сам «зоо»… Что там со второй группой?

— Их командир сказал, что не стоит светиться, и умотал со своими. Кстати, явно за вас переживал и даже был готов прийти на помощь, если бы дела пошли плохо.

— О чём задумался, Макс? — прервала нашу молчаливую беседу Анна.

— О трофеях, конечно. Как победители имеем право взять контрибуцию.

— Мародёрничать? — сморщила она свой носик.

— На войне знаешь, что главное?

— Победа.

— Нет! Самоокупаемость! На бензин потратились, время потеряли, моральный ущерб Глаше непоправимый нанесён был.

— Какой? — впервые проявила мимолётную эмоцию служанка, удивившись от такого высказывания.

— Ни яйца отдавить, ни головы поотрывать не получилось. Нет в жизни счастья.

— Верно. Компенсацию хочу теперь.

— Вот видишь, Аннушка! — продолжил я с воодушевлением. — Ты в меньшинстве, поэтому шмонаем карманы и автомобили.

— Уговорил. Я парочку авто прихватила бы. Можно продать, если в хозяйстве не пригодятся.

— Не спалимся?

— Нет. Перед дракой я включила в нашей машине видеонаблюдение, и камера всё зафиксировала. Не мы первые напали, так что имеем законное право взять добро нападавших. Только пошлину за трофеи внести нужно будет. Ты же водить умеешь?

— Ага.

— Прекрасно. Жаль, что Такса не посадить. Три машины пригнать всегда лучше, чем две.

— Чой-то не посадить? — надулся проявившийся пёс. — Домчу телегу с ветерком!

— Стёкла не тонированные. Завтра весь Петербург будет обсуждать собаку за рулём.

— Могу в невидимости!

— Такс тупой, — начала загибать пальцы Глашка. — Бандиты тупые. Анька с барончиком почти тупые. Поехали домой. Там Юлька, она одна не тупая.

— А Катя? — спросил я, откровенно веселясь от прямолинейности служанки. — Катька какая?

— Совсем дебилка: драться не любит.

— Краткая характеристика семейства Достоевских и примыкающих к нему личностей, — пожала плечами Аня. — Так и живём… Хватит ржать! Быстро собираем всё самое ценное и сваливаем! Мама там уже испереживалась, наверное!

Улов оказался неплох. Почти двести рублей и два драндулета, по оценке Глашки могущие потянуть при продаже ещё рубликов на пятьсот-шестьсот.

Когда наш кортеж въехал в ворота особняка, Юлия Петровна натурально схватилась за сердце, правильно поняв, что мы это не в лотерею выиграли.

Услышав обстоятельный пересказ интересного дня, она постепенно успокоилась и даже похвалила за проявленную находчивость.

Узнав, что меня хотят завербовать Чистильщики, сразу же сказала, чтобы не вздумал рыпаться. Не в штрафную роту запихнут, конечно, но в тылу кандидатам на гражданство отсиживаться не дают.

Я же хоть и странный парень, но, к сожалению, единственный человек в окружении Достоевских. Поэтому мной она жертвовать не собирается и поможет финансово.

— Смотри сам, Максим, — начала она подробно объяснять свою позицию. — Печать ты получишь легко: достаточно одного звонка боевым товарищам моего покойного мужа. Далее, если готов потратить пару лет и много сил, то устрою тебя в Военное Училище. Выйдешь в чине унтер-офицера. Не бог весть какое звание, но зато будешь служить в императорских войсках, а не в этой разномастной банде Чистильщиков. Шансы остаться в живых возрастут сильно.

— Без гражданства туда не возьмут, — возразил я.

— Поэтому я и дам денег на «Гражданский билет». Ускорить положительное решение по тебе тоже сумею. Пятилетний контракт после учёбы отмотаешь где-нибудь на Урале. Там Дыр много развелось. А потом вернёшься в Петербург, и все дороги будут для тебя открыты.

— Нет. Это долго. Было бы лучше два года Чистильщиком, а потом уже можно и в Военное Училище, чтобы выйти из него участником боевых действий, имеющим право выбирать место службы.

— Убьют.

— Тогда я приду ночью призраком, чтобы вы, Юлия Петровна…

— Перестань уже! — возмутилась она. — Договорились же, что среди своих без расшаркиваний!

— Уговорила, Юля. Значит, припрусь к тебе призраком, чтобы услышать сакраментальную фразу: «А я тебе говорила!». Обещаю сделать виноватый вид.

— Дурень ты, Максимка! Мой муж был таким же лихим, как и ты… Делай что хочешь: всё равно не переубедить. Но на мою поддержку