— Ты слышала про конкурс проектов новой художественной галереи? Городской совет отберет десять лучших концепций. Мы собираемся подать заявку — Найджел, Джули и я. Правда, это безнадежно, потому что Джад Хантли тоже собирается участвовать.

— Кто?

— Джад Хантли. Один из лучших архитекторов в мире, настоящая звезда. Говорят, он тоже готовит проект.

Ди‑Эй похлопала ее по колену.

— Ты замечательный архитектор, Дарби.

Дарби надулась.

— Но не такой, как Хантли. Просто несправедливо, когда одному человеку достаются и талант, и ум, и красота!

Ди‑Эй вскинула бровь.

— Красота?

Дарби вскочила, отыскала среди подушек свой телефон, и ее пальцы заплясали по экрану.

— Вот, — протянула она телефон Дарби.

На экране была фотография темноглазого человека лет тридцати. Он действительно был очень красив.

— С ума сойти, до чего хорош! Просто секс‑бомба! — прокомментировала Ди‑Эй.

— А какой талантливый! Погоди, я найду фото, где он без рубашки!

Дарби выхватила телефон.

— Эй, откуда у тебя его фото без рубашки?

Дарби отвела глаза.

— Ну, я гуглила его проекты, а поиск случайно выдал среди прочего его фотографию, где он загорает на Кипре.

— Случайно? — скептически уточнила Ди‑Эй.

— У него роман с оперной певицей, они там вместе отдыхали, — продолжала Дарби. — Он очень шикарный! Но, говорят, ужасно высокомерный, этакий альфа‑самец. Кстати, о шикарных мужчинах, как там твой? — спросила она будто бы между прочим.

— Мэтт? — задумчиво переспросила Ди‑Эй.

— Ты так говоришь, будто у тебя их дюжина. Он пойдет с нами покупать елку?

— Ждет не дождется. Правда! И я тоже. — Ди‑Эй прищурилась. — Ты напустила на нас какие‑то особые рождественские чары?

— Может быть, — довольно улыбнулась Дарби. — Так что у вас с Мэттом? Вы все ночи проводите вместе.

Ди‑Эй перегнулась через Дарби, взяла бутылку, плеснула себе вина и сделала глоток.

— Его приезд будто бы разбудил меня.

— Что ты имеешь в виду?

— Мы вместе, мы все время вместе, это так ново для меня. Как будто мне дали пару очков, и я начала яснее видеть мир вокруг.

— Правда? — спросила Дарби недоверчиво.

— С тех пор как он здесь, мне пришлось пересмотреть и мою жизнь, и мои отношения с людьми. — Ди‑Эй покачала головой. — Я вдруг поняла, что мне надоело скользить по поверхности.

— Ты… У тебя к нему чувства? — спросила Дар‑би, серьезно и внимательно глядя на подругу.

— У меня всегда были чувства к нему, иначе бы я не смогла встречаться с ним столько лет. Если ты имеешь в виду… — Ди‑Эй замялась, не решаясь произнести свои мысли вслух. — Мой разум говорит, что мне не нужны отношения. Я знаю, насколько они опасны. И он их тоже не хочет.

— Но у вас отношения, Ди‑Эй, — мягко возразила Дарби. — Вы так долго встречаетесь. Может быть, это не самые прочные отношения в мире, но это все равно отношения.

Ди‑Эй хотела бы верить в это, но вряд ли в это верит Мэтт. Он постоянно говорил о своем возвращении в Гаагу — словно использовал любой повод напомнить ей, чтобы она не рассчитывала на большее, чем эти затяжные каникулы.

Она посмотрела на бутылку, где на донышке осталось немного вина, и вздохнула:

— Надо допить. Думаю, что возьму эту ответственность на себя.

Мэтт решительно захлопнул крышку ноутбука. Из‑за неотложного дела он почти два дня не выходил из своей квартирки над гаражом Локвуд‑Хаус, и теперь ему срочно нужен был глоток свежего воздуха. И Ди‑Эй. Они не виделись уже сорок восемь часов, и он скучал по ней.

Это было странно.

Мэтт вышел из дома и направился в центр города.

В течение многих лет они виделись только урывками, он с удовольствием ждал этих встреч, но у него никогда не возникало такого неотступного желания увидеть ее лицо. Это желание не имело никакого отношения к сексу. Ему просто хотелось побыть рядом с ней.

После Рождества он должен вернуться в Европу, и их отношения с Ди‑Эй неизбежно ограничатся редкими встречами, как это и было до сих пор. Год назад ему это казалось нормальным и достаточным. Но теперь все было по‑другому.

Он хотел быть с Ди‑Эй. Он хотел познакомить ее со своей дочерью. Но как ему совместить карьеру, Эмили и Ди‑Эй?

Он потерял ребенка, о котором даже и не знал, скоро потеряет своего любимого деда и встретится с дочерью, про которую никогда ничего не слышал, — и все это за один год. Ему показалось, что он слышит, как тикают часы.

Он припарковался в квартале от «Броган и Уинстон» и вышел из машины под снег.

Собирается ли он вообще заводить семью и детей, точнее — еще детей? Он никогда об этом всерьез не думал. Он не представлял себе, что значит быть мужем и отцом — семья его родителей не дала ему такого примера. Он собирался стать хорошим отцом для Эмили — насколько это возможно и с учетом того, что ей уже восемнадцать и у нее уже есть любимый и любящий отец. Но надо ли ему заводить семью и детей?

Предположим, он решит, что надо, — но где он возьмет на это время? Его работа вязала его по рукам и ногам, он еле вырвался к Ди‑Эй на прошлое Рождество. И знал, что следующий год будет таким же насыщенным.

Как бы ни мечтал пустить Ди‑Эй в свою жизнь, он понимал, что ей просто не найдется там места. Она жила в Бостоне, он — в Гааге. Она не могла переехать, и он тоже не мог. Проблема была неразрешима.

— Ты так и будешь стоять там или все‑таки зайдешь?

Мэтт поднял голову и увидел Дарби, стоящую на пороге шоу‑рума.

— Привет! — отозвался он. — Куда тебя носило в такую ужасную погоду?

— Была на презентации. Знаешь, у нас будут строить новую художественную галерею. Я подала заявку на конкурс.

— Здорово, — искренне поддержал ее Мэтт, открывая дверь и пропуская Дарби вперед.

— Но у меня нет шансов. Представляешь, там был сам Джад Хантли. В городском совете его просто облизывают — так хотят его заполучить.

— Я как‑то встречался с ним на коктейле в американском посольстве в Амстердаме. Там было ужасно скучно, мы сбежали и пошли по клубам в Лейдсеплейне.

— Квартал красных фонарей? — поддразнила его Дарби.

Мэтт ухмыльнулся.

— Почти. Дилан‑Энн здесь?

— Была, когда я уходила. Придешь к нам в пятницу печь пряники? Только мы будем не у мамы дома, а в кофейне. Мама говорит, дома мы все не поместимся.