– Им ребята занимаются…

– Ты не ранен? – первым делом спросил подоспевший Круглов.

– Да нет, – Чернов попытался встать самостоятельно, но тут же застонал от боли. – Суки, бока мне намяли мастерски, – пожаловался он.

– И на хрена было сопротивляться? – сочувственно проговорил Володя, помогая Чернову подняться. – Ты же видел, силы неравные…

– Чего я мог видеть?! – возмутился Андрей. – Эти уроды все обстряпали грамотно. Нашу машину встретили только трое и без оружия… А потом уже вся остальная кодла высыпала.

– Ладно, не переживай, – проговорил Круглов, подхватывая Чернова с другой стороны. – Хорошо то, что хорошо закончилось…

Морщась от боли и прихрамывая, поддерживаемый с двух сторон, Андрей медленно пошел в сторону большого двора.

Если не считать тех, кому посчастливилось улизнуть, в живых осталось только пятеро боевиков и один, судя по одежде и внешности, – крестьянин, в прожженном потрепанном костюме и белом войлочном колпаке, который от копоти стал пятнистым. Разведчики связали всех без разбора и, не слишком вникая в клановые различия, усадили пленных возле перевернутого взрывом джипа. Демидов с довольным лицом прохаживался перед ними, заложив руки за спину. Резидент и его семья сидели поодаль. Они уже искупались в ручье, смыли с себя блох и теперь блаженно грелись на солнце.

– Значит, слушать меня внимательно, – строго проговорил он, останавливаясь перед боевиками. – И чтобы потом не говорили, что вы не знаете русского языка. Мне глубоко по барабану, кто вы такие и чего хотите. Но одно я знаю совершенно точно: вы, не подумавши своими бритыми головами, напали на спецназ России. Как видите, ничего хорошего из этого не вышло. Но это только начало. У меня есть как минимум две причины, по которым мне хочется вас расстрелять.

Бандиты угрюмо молчали. Неожиданно крестьянин громко всхлипнул.

– Раис, – забормотал он на ломаном русском, – не надо моя стрелять… Моя не виновата! Моя ничего не делать. Люди приехали, сказал, веди на кошару. Ружьем грозила. Что моя могла сделать? Он, – киргиз ткнул пальцем в одного из боевиков, – сказал, что жена будет убивать, скотина будет убивать. Как не вести их на кошара?

Мужчина плакал самыми натуральными слезами, крупными, как виноградины, размазывая их связанными впереди руками по грязному лицу. Улучив момент, он подполз на коленях к Демидову и попытался поцеловать его пыльный ботинок-берц.

– Ну ты! – шарахнулся от него Купец. – Прекрати!

– Леха, что ты здесь за цирк устроил? – тихо поинтересовался Локис, помогая Чернову присесть.

– Пленных допрашиваю, – мрачно пробурчал тот. – Да уйди ты, шайтан хренов!

Последние слова были обращены к не оставлявшему своих попыток облобызать ноги крестьянину-киргизу.

– Уйди, говорю, пока в грызло не получил! – продолжал возмущаться Демидов, тщетно уворачиваясь от ползающего за ним человека.

– Раис, зачем хочешь моя убивать? – истерично выкрикивал он, валяясь в пыли. – Моя в твой не стрелял! Моя только привел сюда.

– Да отцепись ты, – нервы у Демидова, по-видимому, сдали. Он несильно пнул киргиза ногой в бок. Тот утробно хрюкнул и со стоном завалился на сторону, продолжая стенать и плакать.

– Погоди, Леха, – вмешался Локис. – Если он местный, так, может, используем его по назначению?

– В каком смысле по назначению? – начал было Демидов, но тут же осекся. – Слушай, а ведь это идея… – Погоди-ка, – нагнулся он над продолжавшим корчиться на земле крестьянином. – Так, говоришь, ты из местных? Наверное, все дорожки в округе знаешь?

Киргиз мгновенно перестал изображать невыносимую боль и радостно закивал головой.

– Конечно, раис, – торопливо заговорил он, – все дороги знаю. Никто лучше меня не знает, как по долине пройти. Я столько лет чабаном работал…

– Вот и отлично. – Демидов достал нож разведчика и одним движением перерезал веревку, которой был связан пленный. – Значит, поможешь нам.

– Помогу, раис, обязательно помогу, – продолжал, как китайский болванчик, кивать головой крестьянин. – Все, что скажешь, сделаю…

– Сможешь вывести нас в Казахстан? – в упор спросил Демидов, буквально сверля пленного взглядом.

Крестьянин на несколько минут задумался. Морща лоб и часто-часто моргая короткими прямыми ресницами, он принялся шевелить губами.

– Это далеко, раис, – осторожно проговорил он. – Трудно идти будет.

– Ничего, справимся, – заверил его Локис, – не впервой. Так поведешь или нет?

Пленный с опаской оглянулся на боевиков, продолжавших сидеть с мрачным видом, с неприязнью наблюдая за происходящим. Демидов проследил за этим взглядом и усмехнулся.

– Не бойся, – покровительственно проговорил он, – эти урюки тебя не тронут.

– Что с ними делать будешь?..

– Посмотрим… Так ты поведешь нас или с ними останешься? – жестко спросил Демидов распрямляясь.

– Поведу, поведу, – торопливо проговорил киргиз, понимая, что уговаривать его больше не будут.

– Молодец! – похвалил Купец пленника. – Как, говоришь, тебя зовут?

– Азабек, раис…

Аман Мансуров нервно курил, сидя в салоне джипа. Уцелевшие боевики-экстремисты и охрана Мансурова молча сидели на земле, пытаясь прийти в себя.

Первый приступ страха и отчаяния у Мансурова прошел. То, что несколько часов назад казалось ему абсурдным и почти фантастическим, теперь было вполне естественным.

Мансуров со злостью посмотрел на своих бойцов, сидевших возле грузовика.

– Ишаки! – прошипел он сердито. – Бараны безмозглые! Не могли справиться с кучкой русских! Вас же было сорок человек! А их сколько? Четверо? Пятеро? И за что только я вам деньги плачу?!

– Раис, – осторожно попытался вставить слово командир экстремистов. – Сколько было русских, мы не считали, но…

– Заткнись, сын осла! – взвизгнул Мансуров, швырнув в говорившего недокуренную сигарету. – Ты должен был пересчитать их трупы! А ты что делал? Удирал, как последний трус!!!

Командир скрипнул зубами, но ничего не ответил.

Мансуров нервно пошарил в мини-баре и, достав фляжку, сделал из нее несколько больших глотков. В салоне запахло бренди.

Вообще-то, Аман Мухамеджанович предпочитал не пить при посторонних. Все-таки Коран запрещает употреблять правоверным спиртное. Но сильно перенервничавший криминальный авторитет уже меньше всего беспокоился об имидже истинного мусульманина. Ему было необходимо успокоиться, чтобы принять единственно правильное решение.

Выпив, Мансуров откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза.

Из сорока человек уцелело только пятнадцать. Русские спецназовцы не просто разгромили его людей, они фактически уничтожили основной костяк. Убиты оба огнеметчика, сами огнеметы остались во дворе. Никто даже не подумал их подобрать. Один из троих пулеметчиков тоже убит. Из трех пулеметов остался только один. Да и тот не советский «ПКМ», а сингапурский «Ультимакс-100». Его калибр больше, чем у «ПКМа», но на этом все преимущества и заканчивались. Емкость барабанного магазина всего на сотню патронов, эффективная дальность стрельбы на двести – двести пятьдесят метров. Против пулемета Калашникова, у которого эта дальность была вдвое больше, не слишком сильный конкурент…