class="p1">В этом спуске из сознания к сознанию

Каждый опирался на оккультного Несознания силу,

На свой источник Неведения требуемого,

На архимасона границ, которым живет он.

В этом воспаряющем взлете от сознания к сознанию

Каждый поднимал вершины к Тому, из которого пришел он,

К источнику всего, чем он когда-либо был,

И дому всего, чем он еще сможет стать.

Органная шкала актов Вечного,

Взбирающаяся до их кульминации в бесконечный Покой,

Шаги Чудесного, носящего множество обликов,

Эволюционизирующего Пути предопределенные стадии,

Мерки роста растущей души,

Они интерпретировали существование для него самого

И, посредничая между глубинами и высями,

Объединяли завуалированные женатые противоположности

И связывали творение с Невыразимым.

Последний высокий мир был виден, где миры все встречаются;

На его вершинном проблеске, где нет ни Ночи, ни Сна,

Свет начинался Триединства всевышнего.

Все там обнаруживалось, что здесь она ищет.

Она освободилась от конечного в безграничность

И поднялась в свои собственные вечности.

Несознание нашло свое сердце сознания,

Идея и чувство, идущие на ощупь в Неведении,

Наконец, ухватили тело Истины страстно,

Музыка, рожденная в безмолвиях Материи,

Выхватила из бездонности Невыразимого нагое

Значение, которое она скрывала, но не могла выразить голосом;

Совершенный ритм, о котором сейчас лишь мечтают порой,

Принес ответ на голодную нужду израненной земли,

Раскалывающий ночь, что скрывала Неведомого,

Давая ей ее утраченную забытую душу.

Грандиозное решение завершило долгий тупик,

В котором высоты усилия смертного кончались.

Согласующая Мудрость смотрела на жизнь;

Она взяла борющиеся полутона разума

И путанный рефрен надежд человеческих

И из них сладкий и счастливый зов сделала;

Она подняла из подземелья страданий

Нечленораздельное бормотание наших жизней

И безграничный смысл нашла для него.

Могучее единство — его постоянная тема,

Она поймала души слабеющие разбросанные провозглашения,

Читаемые с трудом между строк жесткой мысли

Или среди дремы и комы на груди у Материи,

Слышимые как разорванные бормотания во сне;

Она собрала золотые звенья, ими утраченные,

И показала им их единство божественное,

Спасая от ошибки себя разделенного

Духовный духовный крик во всем, что есть.

Все великие слова, что стараются Одного выразить,

В абсолютность света подняты были,

Вечно горящего Откровения огонь

И бессмертие вечного Голоса.

Там больше не было ссоры истины с истиной;

Бесконечная глава их различий,

В свете всеведающим Писцом пересказанная,

Путешествовала к единству через различие,

Извилистые поиски разума утратили всякую окраску сомнения,

Доведенные до конца всевидящей речью,

Что одевает инициальную и изначальную мысль

В окончательной фразы законченность:

Присоединены были творческое наклонение и спряжение Времени

К Идентичности стилю и синтаксису.

Победная песнь поднималась из утраченных глубин размышляющих;

Гимн триединым экстазам гремел,

Крик мгновений блаженству Бессмертного.

Словно строфы космической оды,

Иерархия гармоний взбирающихся,

Населенных голосами и лицами,

Устремлялись в крещендо Богов

Из пучин Материи к пикам Духа.

Выше были Бессмертия неизменные троны,

Белые палаты беззаботного пребывания в вечности

И громадные врата Одного.

Через морей себя просторы разверстые

Бессмертные страны Одного показались.

Многочудесное Сознание развернуло

Обширную цель, процесс и освобожденные нормы,

Более обширной Природы великие дороги знакомые.

Высвобожденные из сетей приземленного смысла,

Спокойные континенты могущества были замечены;

Родные края красоты, человеческим глазам недоступной,

Впервые полуувиденные через чуда веки мерцающие,

Удивляющие зрение счастьем;

Солнечные сферы знания, восторга лунные области,

Простирались в экстазе обширности

За пределы нашего нуждающегося телесного уровня.

Туда мог он войти, там он мог жить.

Путешественник по неотмеченным на карте маршрутам,

Встречающий незримую опасность Неведомого,

Рискующий пробираться через огромные царства,

Он прорвался в другое Время и Пространство.

Конец песни пятой

Конец книги первой

Книга 2

Книга путешественника миров

Песнь первая

Мировая лестница

Один он двигался, наблюдаемый бесконечностью

Вокруг него и Неведомым свыше.

Все быть могло видимо, что избегает смертного глаза,

Все могло быть знаемо, чего никогда не улавливал разум;

Все могло быть сделано, чего смертная воля не могла сметь.

Беспредельное движение наполняло беспредельный покой

В глубоком существовании за пределами существования земли,

Родителе или родственнике нашим идеям и грезам,

Где Пространство есть эксперимент обширный души,

В нематериальной субстанции, связанной с нашей

В глубоком единстве всего существующего,

Вселенная вставала Неведомого.

Самосозидание без конца или паузы

Открывало грандиозности Бесконечного:

Оно в азарт своей игры бросало

Миллион настроений, мириады энергий,

Мировые формы, что есть фантазии его Истины

И формулы свободы его Силы.

Оно вливало в поток Вечностабильного

Вакхический восторг и пир Идей,

Страсть и движение продолжения вечного.

Там нерожденные поднимались в волну Неменяющегося

Мысли, что живут в своих бессмертных последствиях,

Слова, что длятся бессмертно, хоть и стихли безмолвно,

Действия, что приносят из Тишины свой немой смысл,

Линии, что сообщают неописуемое.

Тишина Вечного видела в недвижимой радости

Проявление его универсальной Силы, работою занятой,

В сюжетах страдания и драмах восторга

Чудо и красоту ее воли быть.

Все, даже боль, было души удовольствием здесь;

Здесь все существование было планом единым,

Тысячекратным выражением Одного.

Все сразу входило в его единственный взгляд;

Ничто не избегало его обширного интуитивного зрения,

Ничто не могло подойти близко, что он бы не чувствовал родственным,

Он был един духом с той необъятностью.

Образы в небесном сознании,

Воплощающие Нерожденного, никогда не умирает который,

Структурированные видения космической Самости,

Живые касанием вечности бытия,

Смотрели на него как связанные формою духовные мысли,

Изображающие движения Невыразимого.

Аспекты существования надели очертания мира; формы,

Что открывают двери на вещи божественные,

Стали знакомы его постоянному зрению;

Символы реальности Духа,

Живые тела Бестелесного

Становились ближе ему, его ежедневными товарищами.

Неистощимые видения неспящего Разума,

Письмена его контакта с невидимым,

Окружали его неисчислимыми указующими знаками;

Голоса тысяч царств Жизни

Ему ее могучие послания слали.

Намеки небесные, что вторгаются в наши жизни земные,

Ужасные фантазии, Адом выдумываемые,

Которые, если разыгрываются и переживаются здесь,

Наша отупевшая способность скоро перестала бы чувствовать

Либо наша смертная хрупкость не смогла б продолжаться,

Были установлены там в их тонких пропорциях.

Там, выжившие в своей атмосфере саморожденной,

Они возвращали себе свой уровень бесконечных высот;

Их укрепляющий упор на душе

Выжигал глубоко в почве сознания

Страсть и чистоту их крайностей,

Абсолютность их одинокого крика

И суверенную сладость или поэзию яростную

Их прекрасного или ужасного восторга.

Все, что мысль может знать или постигать широчайшее зрение,

И все, чего мысль и зрение никогда знать не могут,

Все вещи оккультные и редкие, далекие, странные

Были близки к контакту сердца, духовным ощущаемы чувством.

Спрашивая позволения войти в его природы ворота,

Они заполнили толпами его ума