«Мы ушли потому, что одни ждут новостей, другие создают их сами».

Так говорил Том. Для Мэлори он был и остается источником вдохновения. Стоит представить его здесь, на реке, и у Мэлори появляется надежда.

«Том, все твои мысли очень дельные», – хотела бы сказать ему Мэлори.

– Мальчик, что ты слышишь? – шепотом спрашивает она и снова берется за весла, опасаясь, что лодка слишком близко к левому берегу.

– Мама, оно близко, – отвечает Мальчик. Потом признается: – Мне страшно.

Мэлори бросает весла и прислушивается, наклонив голову к левому плечу.

Нос лодки ударятся обо что-то твердое. Мэлори кричит. Дети визжат.

«Мы врезались в берег!»

Мэлори тычет веслом туда, где должен быть ил, но его там нет.

– Оставь нас в покое! – верещит она, скривившись. Внезапно Мэлори хочется оказаться дома, в четырех стенах. На реке стен нет. И подвала нет. И чердака.

– Мама!

Под крик Девочки кто-то прорывается сквозь подлесок. Кто-то крупный.

Мэлори снова тычет веслом, но задевает лишь воду. Хватает Мальчика с Девочкой и прижимает к себе.

Слышит рычание.

– Мама!

– Тише! – кричит Мэлори, еще плотнее прижимая к себе Девочку.

«Это тот мужчина? Он ненормальный? Или это твари рычат? Они хоть какой-то звук издают?»

Рык раздается снова, и на сей раз Мэлори узнает его. Рык собачий. Точнее, похож на собачий…

Волки!

Мэлори не успевает отстраниться, и волчьи когти распарывают ей плечо. Она вскрикивает и тут же чувствует, как по плечу струится теплая кровь. На дне лодки плещется холодная вода вперемешку с мочой.

«Волки нас чуют, – думает Мэлори, в панике крутит головой и бесцельно машет веслом. – Понимают, что мы не в состоянии защититься».

Снова раздается глухой рык. Это волчья стая. Нос лодки за что-то зацепился. От весла толку мало. Лодка качается, словно волки удерживают нос.

«Они могут запрыгнуть! Могут запрыгнуть в лодку! Давай, переползи в нос. Нужно оттолкнуться от берега».

Поднимаясь, Мэлори машет веслом над головами детей и кричит. Лодка кренится вправо. Они опрокинутся! Мэлори встает ровнее. Волки рычат. Плечо обжигает боль, какой Мэлори в жизни не чувствовала. Мэлори зажимает плечо рукой, судорожно машет веслом. До носа лодки не дотянуться. Мэлори шагает в ту сторону.

– Мама!

Мэлори падает на колени. Мальчик рядом с ней, цепляется за ее куртку.

– Отпусти меня! – кричит Мэлори.

В воду кто-то прыгает. Мэлори поворачивает голову в ту сторону.

«Здесь мелко? Волки могут к нам пробраться? Они могут пробраться в лодку?»

Мэлори быстро поворачивается, ползет на корму и тянется во мрак.

За спиной визжат дети. Вода плещется, лодка качается.

Волки лают. С завязанными глазами Мэлори нащупывает пень.

Руки она вытягивает, крича от боли в левом плече. Холодный октябрьский воздух обжигает рваную рану. Правой рукой Мэлори нащупывает второй пень.

«Нам конец! Мы застряли. Застряли!»

Изо всех сил Мэлори отталкивается сразу от двух пней. В этот самый момент о лодку что-то ударяется. Когти царапают борт, лапы отчаянно за него цепляются.

Лодка задевает дерево. Летят брызги. Скрежет и плеск доносятся отовсюду. Мэлори снова слышит рык, чувствует жар. Что-то или кто-то у самого ее лица.

Мэлори кричит в голос и отталкивается.

Наконец они свободны!

Мэлори быстро поворачивается и падает на среднюю скамью.

– Мальчик! – кричит она.

– Мама!

Мэлори тянется в Девочке. Та прижата к средней скамье.

– Дети, вы как, ничего? Отвечайте!

– Мне страшно! – говорит Девочка.

– А я в порядке, – отзывается Мальчик.

Мэлори налегает на весла. Очень мешает левое плечо, онемевшее от натуги. Но Мэлори заставляет его работать.

Она гребет. Дети жмутся к ее ногам. Вода под пнями так и бурлит. Мэлори гребет. Что еще ей остается?

«Что мне делать, как не грести? Волки могут нагнать? Какая тут глубина?»

Мэлори гребет, хотя ей кажется, что левая рука вот-вот отвалится. Место, куда она везет детей, может уже не существовать. Мучительное путешествие, многочасовая гребля вслепую может оказаться бесцельной.

Будут ли они в безопасности, если сплавятся по реке? Вдруг того, что ищет Мэлори, уже нет?

– Они нас боятся, – вдруг заявляет Олимпия.

– В каком смысле? – уточняет Мэлори.

Они с Олимпией сидят на третьей сверху ступеньке лестницы.

– Они боятся наших животов, – поясняет Олимпия. – Я знаю почему. Потому что однажды им придется принимать у нас роды.

Мэлори смотрит на гостиную. В этом доме она уже два месяца. О родах она тоже думала. Как не думать…

– Кто, по-твоему, сможет принять роды? – спрашивает Олимпия, глядя на Мэлори испуганными глазищами.

– Том, – отвечает Мэлори.

– Пусть он, хотя с доктором мне было бы спокойнее.

Страшная мысль терзает Мэлори постоянно. Настанет день, когда Мэлори будет рожать – без доктора, без лекарств, без родных и близких. Она старается убедить себя, что случится все быстро. Представляет, как отойдут воды, как потом возьмет на руки ребенка. О том, что посредине, она думать не желает.

Обитатели дома закончили утренние дела и собрались в гостиной. Том что-то задумал – такое ощущение не покидает Мэлори целый день. Он всегда казался отрешенным, сосредоточенным на своих мыслях. Сейчас он стоит посреди гостиной так, чтобы слышали все, и делится своими думами. Именно этого Мэлори и опасалась.

– У меня есть план, – объявляет Том.

– Неужели? – удивляется Дон.

– Да. – Том замолкает, словно подбирая верные слова. – Нам нужны поводыри.

– То есть? – уточняет Феликс.

– То есть я пойду искать собак.

Мэлори встает со ступеньки и бредет к порогу гостиной. Как и остальных, ее взволновало предложение Тома отправиться на поиски.

– Собак искать? – переспрашивает Дон.

– Да, – отвечает Том. – Бездомных, одичавших. Таких небось сотни. Еще есть запертые в домах, которые выбраться не могут. Если отправимся за провизией – вы же понимаете, что это неизбежно, – то нам понадобятся помощники. Собаки предупредят нас об опасности.

– Том, неизвестно, как твари влияют на животных, – замечает Джулс.