— Что ж, это все разумно, Цилле, — Скорцени кивнул, внимательно глядя на карту. — А что с шоссейными трассами?

— Шоссе не представляют большой опасности, они завалены снегом, движение по ним затруднено. Но в целях профилактики мы подготовили американцам несколько подарочков к Рождеству, — Цилле усмехнулся.

— Что конкретно?

— Например, мина-ловушка в виде мешка с сахаром. Мы оставим ее на дороге, якобы мешок упал с проезжающей машины. Кто-нибудь да клюнет на сладенькое. Это произведет соответствующий эффект, я уверен, — точнее, усилит впечатление от взрывов на железной дороге. Американская тара для такого дела у нас заготовлена. Еще, — Цилле кашлянул, — есть мысль бросить недалеко от дороги трофейный мотоцикл, который мы подобрали прошлой ночью, заминировать его. Для создания общей паники весьма полезно.

— Что ж, это все хорошо, — Скорцени кивнул и, закуривая, снова взглянул на карту. — Но меня волнует сама станция. Там скопилось много войск; если бы удалось устроить там подрыв, это имело бы колоссальное значение. Каковы наши возможности на этот счет? — он пристально взглянул на Цилле.

— Весьма ограниченные, к сожалению, — тот удрученно покачал головой. — Американцы не хуже нашего понимают значение диверсии на станции. Там охранники на каждом шагу. Очень сложно.

На несколько мгновений повисло напряженное молчание.

— А вот что это такое, Йорген? — спросила негромко Маренн, показывая на карту. — Тут отмечен красный крест. Это госпиталь? Ты не проверял?

— Конечно, мы проверяли, госпожа оберштурмбаннфюрер, — ответил Цилле немного удивленно. — Да, это госпиталь. Он находится рядом со станцией.

— Насколько я понимаю, чтобы попасть в него, надо пройти через станцию или далеко в обход? — продолжала расспрашивать она.

— Да, так и есть, — Цилле кивнул. — Но я полагаю, что станция закрыта на спецрежим. Там пускают только по специальным пропускам.

— Этот спецрежим обеспечивают люди, — проговорила Маренн задумчиво. — Если медсестра из госпиталя, которая ничего не знает и в голове не держит таких сложных вещей, наивно попробует пройти, ее, конечно, кто-то не пропустит, а кто-то может и пропустить. Стоит попытаться.

— Попытаться что? — Скорцени в упор посмотрел на нее. — Что ты хочешь сказать всем этим?

— То, что все прекрасно поняли, господин оберштурмбаннфюрер, — ответила она. — В нашей группе только одна женщина. И мне довольно просто представиться медсестрой, у меня найдется тысяча доказательств, что я смыслю в этом деле.

— Это невозможно, Ким, — отрезал Скорцени, — ты не можешь подвергать себя такому риску. К тому же ты не умеешь обращаться со взрывным материалом. Одно неверное движение, и он взорвется у тебя в руках.

— Но Йорген научит меня, — она словно не заметила его резкости и взглянула на Цилле. — Я еще не потеряла способности учиться. Я сделаю все, как он скажет. Если меня пропустят на станцию, я оставлю бомбу там, если нет, ну, где-то рядом, где будет побольше американцев. Обратно не понесу, не волнуйся.

— Это невозможно, — снова жестко повторил Скорцени. — Мы будем искать другие способы.

— Но других способов нет, — парировала Маренн. — Ты сам видишь, этот единственный, да и то все вилами на воде писано.

Снова наступила пауза. Потом Раух сказал.

— Это правда, Отто. Но я могу пойти вместе с фрау, так будет надежнее.

— Ни в коем случае, — запротестовала Маренн. — Вдвоем мы точно привлечем к себе внимание, и нас не пропустят. Одинокая женщина может вызвать сочувствие, но женщина в столь представительном сопровождении, — она улыбнулась, — никогда. Только ревность и злость. Кроме того, кем ты представишься? Санитаром? Мужчины такого телосложения и здоровья в военное время должны находиться на фронте, а не слоняться в тылу с девицами из санчасти. Нет, это точно вызовет подозрения. Я пойду одна. Только научите меня, как и что делать. Я справлюсь.

— Ким, пойми, взрыватель сработает через определенное количество времени, тебя могут не пропустить, с тобой может произойти все что угодно, а мина будет при тебе, и ее никто не остановит. Нет, это очень опасно.

Скорцени не соглашался.

— Если со мной произойдет что-то непредвиденное, — ответила она твердо, — я найду способ от мины избавиться. Но что непредвиденного может произойти со мной? — она пожала плечами. — Меня расшифруют? С какой стати? Я пойду в американском обмундировании, я к нему привыкла. Мой английский меня не выдаст, я пятнадцать лет прожила в Чикаго и все это время практически не говорила ни на каком другом языке, кроме английского. Я много знаю об этом городе. И поверьте, есть немалое число американцев, которые никуда не выезжали и обо всем прочем знают только понаслышке. Конечно, — она улыбнулась, — наш шеф бригадефюрер Шелленберг много раз повторял, в том числе и мне, что разведчик попадается на деталях, и в Чикаго за те годы, что я там не была, построилось что-то новое и что-то старое разрушилось. Но я не думаю, что что-то поменялось кардинально. И потом, все это имеет значение, когда идешь на серьезное задание, когда надо подтвердить свою легенду, вжиться, надолго и всерьез. Но я-то всего лишь несу бомбу. Моя миссия ограничится часом, не больше. Конечно, они проверят у меня документы. Но если Мюллер сработал на совесть, там придраться не к чему, и они ничего не заподозрят.

— Они сразу поймут, что ты не медсестра, — сказал Раух. — Лицо тебя выдаст.

— Ты хочешь сказать, что мне не двадцать лет, как большинству сестер в госпиталях, — она взглянула на него с иронией.

Фриц заметно смутился.

— Нет, я вовсе не то имел в виду, — он поспешил исправиться. — Я хочу сказать, что ты не похожа на большинство этих дурочек из Оклахомы и Луизианы, которые устраиваются сестрами в госпиталь, чтобы поискать себе мужа. У них это на лбу написано.

— А что у меня написано? — Маренн рассмеялась. — Мне тоже муж не помешал бы. Хотя бы американский. С ранчо и стадом коров откуда-нибудь из Техаса. Что скажешь? — она внимательно посмотрела на Скорцени.

— Господин оберштурмбаннфюрер, разрешите доложить, — проговорил вдруг Цилле. — То, что предлагает госпожа, действительно единственный шанс. Пайпер и так увяз на подходах к Стумону. Если американцы получат подкрепление и наладят оперативное управление войсками, его наступление может захлебнуться, скорее всего, отбросят, и инициатива перейдет к противнику. Мы не должны давать им передышки. Только в этом случае можно рассчитывать на успех.

— Да, я понимаю это, Цилле, — мрачно глядя на карту, Скорцени кивнул. — Но имейте в виду, — вскинув голову, он посмотрел гауптштурмфюреру прямо в глаза. — Вы головой отвечаете за то, как сработает механизм, и за инструктаж. Имейте в виду, я не посмотрю ни на какие прежние заслуги. Цена слишком высока.

— Я понимаю, господин оберштурмбаннфюрер, — Цилле вытянулся. — Мы сделаем все от нас зависящее.