Она опустилась рядом, Мыш нашёл её ладонь и сжал в своей.

Ветка откинула мечущиеся под ветром волосы.

– Сколько здесь всего, а? Свобода, солнце… – сказала, глядя вокруг.

Хотелось кричать. И непременно каким-нибудь отчаянным птичьим криком, чаячьим ли, вороньим…

Мыш встал, набрал полную грудь воздуха и завопил. Ветка заверещала ему в тон. Они кричали, как птицы, с вершины колонны в огромную, не имеющую конца и края степь.

Потом набили карманы каменной крошкой, травяным прахом, сухими лепестками степных цветов и бросали их в зал во время спектакля.

…Через несколько лет в одном большом городе появился памятник детству.

На вершине высокой колонны, похожей на Александрийский столп в Питере, стояли мальчик и девочка и прижимались друг к другу плечами.

Архитектор памятника был на том спектакле.

В воздухе висел лёгкий стеклянистый морозец, от которого краснеют щёки и легко дышится. Мыш и Ветка сидели на лавке возле Чистых прудов, которые со дня на день должны были подёрнуться льдом. Как часто бывало в последнее время, разыгрывали сценки из «Ромео и Джульетты».

декламировала Ветка-Меркуцио, сидя вполоборота к Мышу-Ромео.

отвечал Мыш.

Он чуть скомкал середину фразы, но быстро выправился и закончил реплику безупречно.

насмешливо посоветовал Меркуцио.

Ромео, не распознав насмешки, грустно продолжил:

Ветка-Меркуцио вскочила на ноги и, патетически жестикулируя, принялась советовать, перемежая фразы смешками:

Затем огляделась по сторонам и закончила:

Не имея маски, поглубже натянула вязаную шапку, одинаково подходящую и мальчикам, и девочкам и в просторечии именуемую «носком».

Мыш, на голове которого была такая же шапка, тоже приспустил её.

К ним, звонко цокая палками по плитке тротуара, приближалась странная, одетая в майку без рукавов и истрёпанную, доходящую до земли юбку, скрюченная фигура.

Звуки раздавались ритмично и раздражающе громко на ставшей вдруг пустынной и неуютной набережной пруда.

Мыш повернулся на металлические щелчки и стал непроизвольно следить за приближением старухи.

Руки её работали неровно, чуть нервно, но удары раздавались с совершенно невероятной, нечеловеческой ритмичностью, словно само время, отстукивая мгновения, приближалось к детям.

Ветка произнесла реплику Бенволио и, смешавшись, замерла.

Любительница скандинавской ходьбы подошла к ним и остановилась, глядя на Мыша и опираясь всем весом на две новенькие палки, совсем не вязавшиеся с её истасканным видом.

Мыш оглядел голые предплечья с обвисшей старческой кожей, майку с выцветшей, еле читаемой надписью «No future».

Старуха смотрела на мальчика бледно-карими глазами с опавшими веками.

– Подайте, прекрасный юноша, – протянула она к нему руку.

Мыш неподвижно молчал.

– Подайте, – протянула она ближе ладонь.

Мыш смотрел на оставленную старухой, но оставшуюся стоять вертикально палку.

– Подайте, – нищенка протянула ладонь к самому его лицу.

Мальчик не отвечал, сидя с прямой, как струна, спиной. Молчала и Ветка. Глаза её в панике перебегали от старухиной палки к Мышу и обратно.

– Ну, нет так нет, – не стала возражать бабка и взяла руку Мыша.

Погладила её, словно котёнка, который нравится, но которого в то же время не жалко и утопить, если будет докучать.

– Какой ты молодой, хороший.

Из глаз нищенки прямо-таки сочилась нежность, словно это она хотела дать Мышу подаяния.

– Руки… Ах, нежные какие… Как сметана… – прошептала она и, оставив вторую палку, обняла ладонь Мыша обеими руками.

Вторая палка, так же как и первая, осталась стоять вертикально, будто вбитый в дубовую доску гвоздь.

– Молодой, нежный, – постояла старуха, с вожделением обтирая, словно облизывая, ладонь Мыша.

– У нас ничего нет для вас! – твёрдо сказал Мыш, вырывая руку. – Уходите!

– Совсем ничего? – делано скисла старуха, и лицо её притворно опало складками.

– Девушка, шли бы вы отсюда. Сказано же, нет ничего! – повысила голос Ветка, и по неуверенному тону было заметно, насколько ей не по себе.

Попрошайка, совершенно не расстроившись, взялась за палки и пошла вдоль берега, чётко, будто метроном, отстукивая железками по камню.

Следуя за ней, на воду пруда с тихим треском ложились похожие на стрелки огромных часов иглы льда.

Дети провожали её глазами, пока она не исчезла за поворотом.

– Что там дальше? – произнёс, словно в забытьи, Мыш.

произнесла Ветка, но Мыш тут же оборвал её.

– У неё железные руки! – вскинув на Ветку расширившиеся глаза, произнёс он.

– Что значит железные?

– Холодные!

– Ну, это-то понятно. На улице мороз, а она в одной майке.

– Очень холодные. И твёрдые, как железо…

Ветка вспомнила стоящие вертикально безо всякой поддержки палки и не нашлась, что ответить.