Снимок неизвестно какими путями попал в буржуазную прессу. В Союзе разразился грандиозный закрытый скандал. Никого, правда, не посадили, но из четырех инфарктов два закончились летальным исходом. Несчастный изобретатель повесился.

Потом за границей появились мемуары одного из участников рокового снимка, в которых он признался, что, после того как его книгу о шушенской ссылке Ленина, выдержавшую шесть изданий за десять лет, книгу, которую он, следуя многочисленным пожеланиям читателей, значительно расширил, отказались печатать в престижной и хорошо оплачиваемой серии, он, измученный постоянным невниманием критики, безденежьем и бесправием, специально выдернул пробку.

Но публикация, как всегда, запоздала. Бедный изобретатель умер с чувством вины, полагая, что бревно спустило из-за его ошибки в расчетах. Если бы он успел прочесть чужую исповедь, тогда бы… Но сослагательного наклонения в истории, к сожалению, не существует.

МОРАЛЬ

Во-первых – если поэт издал и переиздал себя десятки раз, это еще не значит, что его будут долго помнить.

Во-вторых – все дутое обязательно лопается. И лопается в самый неподходящий момент.

В-третьих – спасти поэта может только женщина.

Но великий почин не был бы великим, если бы не имел продолжения, если бы не появились наследники.

Вождям надо, чтобы их безумно любили. Не могут они без этого существовать. А стихотворцев, предрасположенных к такой разновидности любви, всегда было предостаточно. Их большие сердца постоянно переполнены чувствами, которых в избытке хватает и на двух, и на трех вождей. Два сокола ясных, Ленин и Сталин, мудрый учитель и верный ученик. Если сочинил песню об одном, так почему бы и о втором не сделать – воздержания в любви опасны для здоровья. Король умер, да здравствует король. Живым любовь нужнее. И если честно, товарищ Сталин по сравнению с Владимиром Ильичом как мужчина значительно интереснее, сексуальнее, как теперь говорят, основательнее, без дамской суетливости, с твердым характером. В одном случае – лень, в другом – сталь. Металл слабых завораживает: и женщин, и мужчин с дамской психикой. А поэты, за редким исключением, натуры женственные, того же Маяковского взять, стоит заглянуть за мужланскую оболочку, и сразу увидишь перепуганную дамочку, опоздавшую на поезд. Не Пушкин, к сожалению. Кстати, и товарищу Сталину до Пушкина далеко. Но вождь понимал, что гениальностью не отмечен, а притворяться гением было не в его характере, не желал он выглядеть шутом и добрым дедушкой притворяться не хотел. Смешных и добреньких любят только до поворота, на котором стоит жесткий и сильный мужчина.

Стоило подать идею о сталинском субботнике, и все за голову схватились – как это им раньше на ум не пришло – новое движение, новый комитет, новые почетные должности. Идея, собственно, и возникла после бурного заседания авторитетной комиссии по ленинским субботникам. Теснота плодит обиды. Обойденные пошептались и сделали заявление.

Почин при живом вожде затормозить не рискнули. Попробуй-ка, обзови зачинщиков ревизионистами или обвини в расколе. Быстренько найдутся уши, которые устроят свидание с людьми, умеющими заставить говорить. Да, собственно, и раскола никакого не произошло. Никому не запрещалось посещать и те и другие субботники. Просто руководили ими разные товарищи.

Первый субботник отвели, а ко второму товарищ Сталин возьми да и скончайся. Не успели опомниться от великой утраты, а Никита уже с докладом о культе личности на трибуну съезда взгромоздился, ни с кем не посоветовавшись, огорошил интимными подробностями. Пришлось переходить на нелегальное положение. Подпольное бюро выехало за город на маевку и разработало дальнейшую тактику и стратегию. Время проведения субботника единогласно решено было перенести с двадцать первого декабря на пятое марта, на день смерти. Веселенький балаган заменить днем скорбного труда в память об отце всех народов. И не только по соображениям конспирации, новая дата придавала субботнику другой подтекст, более символичный. Показная акция должна была превратиться в подвижнический труд.

Обывательский, по их понятиям, праздник – Международный женский день – служил отличным прикрытием для мероприятия. Пока мужчины, заглаживая свои грешки перед женами и невестами, бегали по городу в поисках цветов и дешевых подарков, участники тайного субботника, разбившись на тройки, отправились по библиотекам. Представляете, входят солидные товарищи, вооруженные сверхмощными удостоверениями, бедные методисточки, запинаясь от волнения, ведут их в книгохранилище, потом одни украдкой подглядывают, а другие украдкой сдувают пыль со своих шедевров.

После библиотек тройки стекались на обед в окраинный Дворец культуры, где работал директором бывший начальник зоны. На столах ничего лишнего: водка, соленые огурцы, хлеб и рыбные консервы. Пили из алюминиевых кружек. За Сталина! За веру! За победу! Водка – лучший массажер для мужских голосовых связок. После нее песня сама просится наружу. Прополоскали горло и хором:

И здорово, надо сказать, получалось, до блаженных слез. Обнимались и клялись в вечной любви к Нему. Кто-нибудь провозглашал очередной тост, а потом, не присаживаясь: «Артиллеристы, Сталин дал приказ».

Расставались под утро, полные планов и надежд, сплоченные общей любовью и тайной. Но единство длилось недолго. Прознали, что все книги, в которых упомянут товарищ Сталин, собираются пустить под нож, а на бумаге, изготовленной из макулатуры, будут печатать Дюма и речи Хрущева. О том, что подобного кощунства допустить нельзя, спору не возникло. Все понимали, что святыни надо спасать, но если дожидаться очередного субботника, можно потерять всю сокровищницу, все высокие строки о товарище Сталине, изданные при его жизни. Порешили устроить месячник спасения. Не жалея ног, каждый должен обходить библиотеку за библиотекой и незаметно выносить книги. Для хранилища директор Дворца культуры предложил свою территорию и обещал уговорить бывшего сослуживца, который заведует овощной базой. Руководство операцией взял на себя директор Дворца культуры. Он был решителен и краток: «Время работает против нас, но дело наше правое, мы победим! За Родину! За Сталина! Вперед!»

И священные книги начали заполнять Дворец культуры и закрома овощной базы. Поток не иссякал, но наметанный глаз бывшего начальника лагеря быстро определил, что значительная часть контингента в пополнении запасов участия не принимает. Разобраться в ситуации он поручил дирижеру детского хора, своему бывшему заместителю по режиму. Срочно был заведен журнал. Количество авторов и количество алюминиевых кружек не совпадало. К подозрительным элементам были приставлены активисты из хора. Результаты слежки превзошли самые тяжелые подозрения. Гражданам можно было бы найти какое-то оправдание, если бы они по интеллигентской трусости или неумению воровать отсиживались бы на своих дачах. Что взять с чистоплюев? Так нет же, эти недорезанные контрики мотались по библиотекам с утроенным по сравнению с остальными честными писателями энтузиазмом, но украденные книги они сжигали. Негодование директора Дворца культуры грозило перейти в бешенство.