Когда последняя часть русской регулярной армии ушла, люди Бичерахова начали проявлять беспокойство, и он сообщил мне, что, как только будет налажен его транспорт, он намерен последовать за остальной армией и покинуть Персию. Решись он на такой шаг, все шансы удержать нашу власть в Северной Персии пошли бы прахом. Я мог бы продолжать держаться в Хамадане, но оказывать какое-либо влияние дальше на север у меня не имелось никакой возможности, и ничто не могло помешать Казвину оказаться в руках дженгелийцев, которые теперь, когда погода начала улучшаться, несомненно, начнут действовать.

Поэтому следовало уговорить его, чтобы он полностью разделил свою судьбу с нами, и составить соглашение, которое принесло бы выгоду нам обоим. После долгих обсуждений различных вопросов мы наконец остановились на следующих пунктах:

1. Что он не выведет свои войска из Персии, пока я не смогу заменить их нашими собственными войсками.

2. Что я окажу ему финансовую помощь, так как у него имелись большие проблемы с выплатой жалованья своим людям, но что он ни в коем случае не становится наемником и не принимает денег ни за какую службу, а только за расходы, фактически понесенные в ходе военных действий.

3. Что ни один из нас не предпримет никаких операций, не посоветовавшись с другим, и что любая финансовая помощь со стороны британского правительства прекратится, если он предпримет операции, не соответствующие общим планам союзников.

4. Что первой операцией, которая будет предпринята, станет нападение на армию Кучек-хана и расчистка дороги из Казвина на Каспий.

5. Что если он согласится с моими планами в Персии, то мы попытаемся разработать совместный план дальнейших операций на Кавказе, где моя помощь ему будет столь же ценна, как и его помощь мне.

Едва было составлено это замечательное соглашение, как представилась возможность проверить, чего оно стоит. 23 марта мы получили достоверную информацию о том, что дженгелийцы готовились выступить на Казвин, а Казвин готовился радушно встретить их. Теперь они удерживали все опорные пункты на Рештской дороге и укрепились на позиции, прикрывающей Манджильский мост и блокирующей дорогу для любого передвижения.

24 марта мы отправили небольшой отряд казаков к Казвину, а остальные, двигаясь походным маршем, в точно назначенное время достигли города. Замысел Кучек-хана был на время сорван, а Казвин спасен. Ситуация здесь стала настолько критической, что банк получил приказ закрыться, а всех чиновников отозвать. Банк в Реште разграбили, а его управляющего, мистера Оукшота, и британского консула, мистера Макларена, арестовали, и теперь они находились в плену у дженгелийцев. Капитан Ноэль, пытавшийся добраться до меня с депешами из Тифлиса, тоже попал к ним в руки. Двум первым была предоставлена некоторая свобода, и после нескольких месяцев плена они бежали в Энзели; с последним, однако, с самого начала обращались с особенной строгостью и продержали в плену в течение пяти месяцев, пока не освободили по условиям мирного договора, заключенного после разгрома дженгелийцев. Он предпринял несколько попыток побега, но всякий раз ему не везло, и каждая неудачная попытка приводила к тому, что обращение с ним становилось все более суровым, что, не вдаваясь в подробности, далеко не соответствовало правилам цивилизованной войны, хотя Кучек всегда утверждал, что в таких вопросах он ведет себя наравне с европейскими нациями.

Теперь у Бичерахова появилась возможность выступить по Манджильской дороге, и ему не терпелось двинуться в путь. Поскольку войска, которыми можно было бы заменить его, еще не прибыли, я оказался бы в очень тяжелом положении, и мне удалось убедить его отложить свой отъезд, пообещав для поддержки его передвижений самолеты и бронемашины, если он только подождет еще неделю. Таким образом, мне удалось продержать его в течение десяти недель, а к этому времени подошли необходимые войска и план был успешно реализован. Эти десять недель оказались не слишком радостным временем для нас обоих, и мы опасно приблизились к тому, что вежливо называют «взаимными обвинениями».

Предположение о том, что персидские призывники и иррегулярные войска должны быть подняты в ружье, сразу же было принято к сведению и значительно увеличило сложность задач, выпавших на долю небольшого числа имеющихся офицеров. Поэтому было решено собрать вторую партию из офицеров и унтер-офицеров.

Теперь в мои обязанности входило принятие энергичных и незамедлительных мер по пресечению вражеского проникновения через Северо-Западную Персию. Мы уже имели значительный успех на этих направлениях, и 21 марта в наши руки попал довольно ценный австрийский армейский офицер, который был взят в плен с помощью казаков вместе с турецким сержантом, его проводником и переводчиком. Офицер переоделся в персидскую женщину, но его рост и походка вызвали подозрения, в то время как турецкий сержант более легко замаскировался под персидского крестьянина и мог бы пройти досмотр, будь он один. Единственная особая просьба австрийца состояла в том, чтобы ему дали немного европейского хлеба, и как же он удивился и возмутился, услышав, что мы сами в течение двух месяцев ели «сангак» и ничего другого не могли ему предложить: неделю спустя, когда наша знаменитая пекарня заработала, мы смогли угостить его хлебом, о котором он просил.

В окрестных деревнях в это время шла какая-то подготовка под руководством турецких инструкторов. Эти действия являлись частью плана по ликвидации нашего отряда, и мы предприняли меры, дабы помешать этому процессу. Не то чтобы они могли привести к чему-то серьезному в значительной временной перспективе, но нынешняя подготовка хорошо вооруженных людей безусловно ближе к реальным действиям, чем принятие резолюций, которыми до сих пор ограничивались заговорщики.

Помощь голодающим уже началась и стала работать надлежащим образом; описание проделанной работы будет дано в одной из последующих глав. Свидетельства голода были ужасны, и во время передвижения по городу можно было столкнуться с самыми жуткими сценами. Никто не выдержал бы такого, не будь он наделен поразительным восточным безразличием: «На все воля Аллаха!» Поэтому люди умирают, и никто не пытается им помочь, а на мертвое тело на дороге не обращают внимания, пока попытка обеспечить хоть какое-то погребение не становится неизбежной. Я прошел по оживленной главной улице мимо тела мальчика лет девяти, который, по-видимому, умер днем; он лежал, уткнувшись лицом в грязь, и люди обходили его с обеих сторон, как будто он был обычным препятствием на дороге.

Уже начали появляться первые признаки наступления весны, но 1 апреля снова пошел снег, и на некоторое время зима восстановила свои права. Обойтись без огня удалось только в мае.

В этот день мы действительно подумали, что ожидаемая кульминация наступила на самом деле. Запыхавшиеся гонцы из города принесли весть, что народ берется за оружие, а сам губернатор раздает толпе винтовки и патроны с приказом уничтожить англичан. Это было очень похоже на правду, и мы приготовились к нашему истреблению. Но расследование показало, что тревога оказалась ложной и происшествие имело другую природу. Поскольку к тому времени мы с губернатором близко подружились, я не мог представить, чтобы он повел себя настолько предательски. Никому не доверять во время войны — это хороший принцип, и я никогда не доверял своим персидским друзьям до такой степени, чтобы ослабить все меры предосторожности, но я всегда находил, что та мера доверия, которую я считал разумной, никогда не предавалась.