Возможно, он превратился в нелегального иммигранта и в этом качестве вместе с другими таджиками стал работать грузчиком на строительной ярмарке возле кольцевой. Да вы, наверное, знаете, проезжали: той, что рядом с самым большим в Европе торговым центром. Там его и можно увидеть. У него красные от холода руки и один ноготь черный – придавил пакетом керамической плитки.

Не исключено, что он стал обыкновенным бомжем и теперь проводит время на одной из центральных площадей столицы. Точнее, в длинном и грязном переходе под этой площадью он сидит возле стены на корточках, как сидят восточные люди, зэки и русские солдаты. Лицо его представляет собой сплошной синий кровоподтек, а отросшие волосы на макушке склеились черной засохшей кровью.

Вполне вероятна также его другая жизнь в облике аккуратного нищего, стоящего на коленях рядом со входом в знаменитый гастроном. Перед ним на асфальте лежит шапка, в которой шевелятся под ветром мятые десятки и блестит мелочь, а на груди висит картонка с немного кривой надписью «На лечение».

В конце концов, его просто могла сбить меняющая ряд «Газель», водитель которой не видел за другими машинами человека на осевой и никак не ждал его там увидеть. А потом его привезли в городскую больницу, где положили с переломами обеих голеней, левой руки и четырех ребер в коридоре травматологии, и теперь к нему ходит следователь, чтобы выяснить личность и обстоятельства. Ни одному слову Макса следователь не верит, поскольку никогда не видел людей, бросающих на землю деньги и загранпаспорта.

Все может быть…

…Макс затормозил и откинулся на спинку сиденья, закрыв глаза, чтобы успокоиться, пока подходит инспектор, передвигающийся в своем синем толстом костюме, как астронавт в лунном скафандре. На третий счет Макс глаза открыл. Тут и инспектор Исупов подошел, отдал честь, представился с упоминанием отдельного батальона и сочувственно, с сожалением сказал: «Превышаем, водитель». Макс дал ему тысячу… нет, учитывая новые строгости, две… да черт с ним! Вот, держи сто евриков, командир, а я погнал, спешу, извини…

И приехал в аэропорт.

И поставил машину на охраняемую стоянку.

И улетел себе в свою Женеву или куда там еще.

И больше ничего не было.

И то сказать: ну, превысил человек скорость, ну, сделал ему инспектор правильное замечание, ну, разошлись, как люди, – не ломать же судьбу!

Но, с другой стороны, все может быть… Ох, господа, послушайте старика, держите себя в руках!

А то ведь и правда – все может быть.

Сандра ЛИВАЙН – американская писательница русского происхождения, автор большого цикла рассказов, героиня которых, очевидно, имеет психологическое и биографическое сходство с автором – во всяком случае, обе склонны принимать свои фантазии за реальность. Все произведения С. Ливайн написаны в изобретенном ею жанре «детектив без преступления», или «женский триллер». Сведений о самой С. Ливайн почти нет, известно только, что она живет в маленьком городе на восточном побережье США, публикуется под псевдонимом и скрывает от окружающих свои литературные занятия.

Повести, вошедшие в эту книгу, публикуются в авторском переводе и с разрешения автора.

Я решила его убить, только исчерпав все прочие методы воспитания.

Мне казалось, что теперь-то самое трудное позади. Решение было принято, я плакала целую ночь, прощаясь с ним, только под утро успокоилась, вспомнив все хорошее, что он мне сделал, и заснула, почти простив его: если ситуацию разрешить его убийством, побеспокоившись, чтобы смерть была безболезненной, мы будем вполне квиты.

Я все подсчитала. С одной стороны – то, что я от него получила, с другой – мои пятнадцать лет жизни, которые я на него потратила. С одной – его намерение уйти от меня, с другой – мой план. В конце концов, он ведь тоже собирался меня в некотором смысле убить, зачеркнув эти пятнадцать лет и обеспечив мне как минимум еще пять одиночества в ближайшем будущем. Итого – двадцать. А всего проживу я, допустим, семьдесят пять. Значит, почти треть жизни он у меня отнял, то есть на треть убил. А я тоже отниму у него не больше трети, поскольку в свои пятьдесят два он уже две трети наверняка прожил. Вот и весь баланс.

Согласитесь, я неплохо считаю. Причем в уме! Я даже подсчитала, что может получиться в других вариантах. Например, вполне вероятно, что я не выйду замуж не только спустя первые пять лет после его ухода – вернее, смерти, – но и все десять. Тогда получится, что он отнял у меня почти полжизни, а я у него уже никак не смогу отнять половину, потому что вряд ли он прожил бы до ста четырех…

Тут я немного запуталась и начала просчитывать третий вариант, в котором я вообще уже не выходила больше замуж. Вон сколько моих ровесниц, и даже очень привлекательных, и хороших хозяек, и все такое, не замужем. Чтобы снова не заплакать, я быстренько заснула.

А утром все оказалось гораздо сложнее. Потому что одно дело – решить, а другое – действительно убить. Можете попробовать сами и убедиться. Вот специально, чтобы проверить: придумайте, как именно кого-нибудь убить, не обязательно даже собственного мужа, пусть совершенно постороннего человека. Вот увидите, ничего толкового не придумаете. А мужа, причем так, чтобы на вас не пало подозрение, еще труднее! Кому еще нужно убивать мужа, кроме жены? Вообще мне кажется, что чужих людей убивают только на войне.

Я даже почти не заметила, как выжала сок из морковки и зеленого яблока, хотя обычно я очень боюсь соковыжималки – она грохочет и в нее можно засунуть пальцы. А тут настолько задумалась, что и выжала, и выпила, и ничего не почувствовала, и кофе тоже сварила как-то механически, без нетерпения, и тоже выпила, и кусок сыра съела – и хоть бы что. А ведь я очень люблю поесть и, оттого, что ем мало и считаю калории, люблю еще больше.

Но в это утро ничто меня не радовало, потому что я никак не могла придумать способ убийства.

Проще всего, конечно, отравить его.

И никто не удивился бы, решили б, что он выпил лишнего, ведь он, как всем известно, пьет много, почти не пьянеет и от этого пьет еще и еще. Вполне может когда-нибудь допиться и без моей помощи, сердечный приступ, не успел набрать девятьсот одиннадцать – и все…

Но я не могу ждать.

Следовательно, надо, во-первых, найти яд, во-вторых, растворить его в бутылке его любимого старого Jack Daniels и, в-третьих, сделать так, чтобы он выпил именно этот бурбон и в достаточном количестве. Потом надо позаботиться о том, чтобы уничтожить все улики – то есть недопитый виски вместе с бутылкой… Стоп! А то, что останется у него в желудке? Будет вскрытие, как бывает во всех фильмах, всякие анализы, обнаружат яд… И, конечно, сразу заподозрят меня. Кстати – а где же взять яд? И какой? И как его растворить – в закрытой бутылке не растворишь, а открытую – как ему подсунешь? И вообще он пьет в барах, а дома выпивает только последний стаканчик перед сном, бутылка стоит в его кабинете, на полке среди университетских призов, подмену он с его сверхъестественной наблюдательностью обязательно заметит…