— Феридэ!..

Но руки его так и повисли в воздухе. Я шмыгнула в узкоепространство, между ним и лестничной решеткой, и, прыгая через две ступеньки инапевая какую-то песню, убежала в сад.

Все-таки Мюжгян выдала меня.

Однажды утром мы прогуливались по обрыву у берега моря.Ночью прошел дождь, и в воздухе была разлита приятная осенняя свежесть.Бесформенное облако, клубившееся, как туман или дым, закрывало солнце, и тогдана неподвижной глади моря дрожали светлые блики.

Вдали неподвижно, как тени, стояли две-три рыбачьих лодки сповисшими парусами.

Вдруг я увидела, что по дороге идет Кямран, неизвестно какимобразом оказавшийся в этот день свободным.

Мюжгян сидела на корне большого дерева лицом к берегу и незаметила кузена. Я тоже сделала вид, будто не замечаю его, и повернулась кморю. Я не видела Кямрана, не слышала его шагов, но чувствовала, что он идет внашу сторону. Подбородок мой мелко задрожал.

— В чем дело? — спросила Мюжгян. — Почему тыпримолкла?

Она обернулась. В нескольких шагах от нас стоял Кямран.

Было ясно, что нам не избежать разговора.

Кузен шутливо обратился к Мюжгян:

— Вы и сегодня не забыли зонтик?

— Да, ведь и сегодня может пойти дождь, —засмеялась Мюжгян.

Кямран говорил, что ему очень нравится сегодняшняя погода,похожая на его задумчивый и нерешительный характер. Мюжгян, слушая его слова,развлекалась тем, что открывала и закрывала зонтик.

— Погода приятная, но навевает грусть, — возразилаона. — В это время года все дни такие. А потом зима. Вы не знаете, кактоскливо здесь зимой! Отец вот, напротив, очень привык к этим местам, и егопугает мысль о переводе.

— Ну, зачем так ругать здешние края! Возможно, вы ещезамуж выйдете за какого-нибудь местного богача, — пошутил Кямран.

Мюжгян приняла все всерьез и покачала головой:

— Упаси меня аллах.

В это время мимо нас проходил босой рыбак, голова его былаповязана красным платком. Это был тот самый старик, которому я однаждыпредставилась как Марика.

— Давненько тебя не было видно, Марика, — сказалон.

— Да вот готовлюсь как-нибудь выйти с вами на рыбнуюловлю, — отозвалась я.

Болтая таким образом, мы зашагали со стариком к обрыву.

Когда я вскоре вернулась назад, Мюжгян рассказывала кузенуисторию с именем Марика. Под конец она схватила меня за руку и воскликнула:

— Это, наверно, не меня, а Феридэ мы оставим навеки вТекирдаге! Такова ее судьба. За нее сватается сын рыбака, по прозвищуИса-капитан. Не смотрите, что рыбак, он очень богатый человек.

Кямран улыбнулся.

— Пусть будет даже миллионер, но в такой степенидемократами мы не станем. Не правда ли, Феридэ? Я, как двоюродный брат,решительно протестую.

Обычно умную и тактичную Мюжгян сегодня толкал какой-точерт-предатель. Догадайтесь, что моя абла ответила на это Кямрану?

— Но и это еще не все, — продолжала она. — УФеридэ есть куда более блестящая перспектива. Например, один кавалерийскийофицер, сверкающий как солнце. Каждый день под вечер он подъезжает к нашемудому и проделывает на своем коне разные фокусы, стараясь понравиться Феридэ.

Кямран расхохотался. Но в этом смехе было что-то странное,не похожее на его обычный смех, какая-то неестественная натянутость.

— Против этого возражать не могу. Она вольна в своемвыборе.

Я украдкой погрозила Мюжгян: дескать, смотри у меня. Исказала:

— Это уж слишком! Ты ведь знаешь, я не люблю подобныхразговоров.

Мюжгян зашла за спину Кямрана и подмигнула мне:

— Правда, наедине мы не так говорим…

— Клеветница! Обманщица! — не унималась я.

Кямран оживился:

— Ты должна и мне все рассказать, Мюжгян. Я ведь нечужой.

— Ах, так! — зло топнула я ногой. — Нет, свами нельзя разговаривать, не поругавшись. Всего хорошего! — И,разгневанная, зашагала к морю.

* * *

Я шла, и меня не покидало предчувствие, что на этом начатыйразговор не кончится. Подойдя к обрыву, я в сердцах принялась швырять в морекамни. Наклоняясь к земле, я украдкой посматривала назад. И то, что я видела,никак не успокаивало мое сердце. Кажется, Мюжгян готова была снова меняпредать. А как я могла предотвратить это?

Сначала они говорили, посмеиваясь, но потом оба вдруг сталисерьезными. Мюжгян что-то чертила на земле зонтиком, словно с трудомподыскивала слова. Кямран стоял рядом неподвижно, как статуя. Затем я увидела,что они обернулись в мою сторону и — о, ужас! — пошли по направлению комне.

Мне все стало ясно. В мгновение ока я скатилась кубарем собрыва на прибрежный песок. Удивляюсь, как при это я не переломала себе ноги,не искалечилась.

И все-таки это рискованное безумство не спасло меня от них.Обернувшись, я увидела, что они тоже спускаются с обрыва, но в другом, болеебезопасном месте, осторожно и медленно.

Конечно, припустись я бегом, эти избалованные неженки ни зачто не угнались бы за мной, будь они даже на конях. Но я подумала, что моебегство может меня выдать: они поймут, что я обо всем догадалась или, во всякомслучае, заподозрила что-то. Поэтому я продолжала быстро идти вдоль берега, лишьизредка останавливалась и швыряла в море камни, словно хотела показать, чтоничем не обеспокоена. Я надеялась, что, обогнув мысок, видневшийся впереди,избавлюсь от своих преследователей, которые, конечно, не пойдут за мной поводе. Но, как назло, утром был отлив, и меж скал пролегла совершенно сухаядорожка.

План мой несколько изменился. Я решила пройти еще немногопесчаным берегом, затем узкой тропинкой подняться опять на обрыв, который вэтом месте был так крут, что даже козы с трудом взбирались на него. Такимобразом, мои преследователи потеряли бы меня из виду и отказались бы от погони.

Однако не успела я обогнуть мыс, как разыгравшаяся передомной странная комедия, вернее, трагедия, заставила меня забыть обо всем. Старыйрыбак, недавно проходивший мимо нас, бегал с веслом в руках за черным уличнымпсом, который с визгом метался по узкому берегу. И когда старику удавалосьнастичь собаку, он колотил ее своим орудием по чему попало.

— Феридэ!..

Сначала я подумала, что собака бешеная, и в нерешительностиостановилась. Но в следующий момент мне стало ясно, что взбесился не пес, астарый рыбак, который с дикими воплями носился по берегу за своей жертвой.