с Яковом Вейсом и как можно крепче привязать тебя к себе. Конечно, я и Андрей служим главным препятствием ей в этом, – потому нас и отстраняют. Но видишь ли в чем дело, я совершенно случайно узнал, что Елена Артуровна действует и у Вейсов таким же приблизительно образом, как у нас, и эта ее деятельность, ее дружба там началась давно, еще в Берлине. Тебе, конечно, небезызвестно, что молодой Вейс находится под сильным влиянием госпожи Ламбер, но для тебя, может быть, неожиданным будет узнать, что еще большее влияние тетушка имеет на старика Вейса, пользуясь, как и у нас, именем его покойной жены, которую он обожал. Для меня составляет громадный интерес – просто как Шерлоку Холмсу – узнать, как думает связать Елена Артуровна все эти разрозненные нитки своих интриг. Я, конечно, не могу действовать хладнокровно, так как тут замешан я сам и, главное, ты. Но я обещаю тебе, если ты не будешь меняться по отношению ко мне и будешь тверда, ни на минуту не оставлять тебя, потому что, по правде сказать, я уже хотел было совсем от тебя отстраниться. Ты была какой-то чужою. Теперь же ты мне кажешься прежней милой сестрой Катей… Отца вернуть, по-видимому, надежды нет, но мы с тобою давай не расставаться. Андрей нам поможет…

– Милый Сережа, как я благодарна тебе! Давай не расставаться, иначе я умру… – Катенька встала и крепко поцеловала брата, поднявшись на цыпочки. Но потом тихо промолвила, будто в раздумье: – А все-таки знаешь, Сережа, можно что угодно говорить про тетю Нелли и Софи, но они не мошенницы, нет…

– Я буду очень рад, если это так окажется! – сказал Сергей.

XXI

Первым, кого встретила Катенька, выходя из дому на следующий день, был Яков Вейс. Она шла с братом и с Зотовым и потому думала ограничиться отдаленным поклоном, так как Вейс не был знаком ни с тем, ни с другим, но молодой человек подошел к ней и, почтительно приподняв соломенную шляпу, произнес так радостно, как будто Катенька только и ждала его приветствия:

– Как ваше здоровье, Екатерина Павловна?

– Ничего, благодарю вас! – ответила Катенька сухо.

– Я ведь сам был нездоров, сегодня в первый раз вышел. Катенька молчала, не желая дальше продолжать разговора, но Вейс настаивал, будто не понимая ее нежелания.

– Всегда так радостно, даже после краткой болезни, чувствовать себя выздоравливающим: все кажется новым, и необычайной свежести. Вы, наверное, сами понимаете это чувство, потому что сами недавно перенесли болезнь.

– Я не знаю, Яков Самуилович, зачем вы мне все это говорите! Я не хочу этого слышать; я просто простудилась, и моя болезнь не имеет в себе ничего таинственного.

Катенька говорила более чем сухо и так и не представила молодого Вейса своим кавалерам. А тот молча стоял без шляпы, пока компания не удалилась по направлению к вокзалу. И когда в городе на лицо Екатерины Павловны время от времени набегала легкая тень и брат спрашивал у нее: «Что с тобою?», она недовольно отвечала: «Так, ничего, вспомнила о Вейсе».

Но не нужно думать, что Екатерина Павловна все время была задумчива и молчалива; наоборот, она была оживленна и весела, как давно не бывала, так что Сергей Павлович не мог насмотреться на свою сестру.

Вернулись они очень поздно, прямо из города на автомобиле. Идя по темному саду, они заметили, что окно в спальной Павла Ильича еще освещено и даже открыто, так как ночь была душной.

Не уговариваясь, молча, они подошли к окну, находящемуся в первом этаже, может быть, желая неожиданной шуткой обласкать отца, с которым давно не говорили попросту, как дети. Но они остановились, не окликая его, так как из комнаты доносились голоса. Собственно говоря, слышен был голос только Павла Ильича: обрывки речи долетали до них, то приближаясь, то удаляясь, так как, очевидно, говорящий ходил по комнате, что, впрочем, можно было заключить и по силуэту, то появлявшемуся, то исчезавшему на освещенном фоне спущенной шторы.

– Я твердо верю, что так нужно было поступить. Я следовал не только личному чувству по отношению к вам, но общему чувству необходимости и святости того, что происходит.

Затем голос стал удаляться:

– Я думаю, если бы наша милая ушедшая видела нас сейчас, она бы порадовалась тому, как светло, божественно и полно обожания к ней наше свидание…

Другой голос отвечал неслышно – едва можно было уловить монотонный звук более высокого тембра. Павел Ильич снова начал:

– Вы говорите о Екатерине, о моей дочери? Действительно, она странно себя ведет. Но здесь, может быть, виновата не одна она. Может быть, Елена Артуровна слишком большой заботливостью и настойчивостью восстановила ее против того, что яснее ясного.

Говоривший умолк, настала пауза… Наконец, как будто под самым окном, вновь раздался женский голос:

– Я закрою окно, друг мой, потому что скоро будет гроза.

Затем из-за шторы высунулась рука, захлопнула одну раму, другую, штора снова легла на место, голоса перестали быть слышными, и даже силуэты не мелькали более, как будто собеседники продолжали разговор сидя.

– Кто же это был с папой? – спросил наконец Сергей Павлович. – И какого рода свидание это могло быть? Тут говорили о тебе.

– Мне показалось, что это голос тети Сони…

– Да, но зачем Софье Артуровне так долго сидеть в кабинете отца?

– Я не знаю, они просто заговорились, не обратили внимания, что поздно.

– Очень странно все это… А действительно, скоро соберется гроза.

Когда Катенька и Сережа вошли в дом, они встретили тетю Нелли, идущую по коридору со свечкой в руках. Она молча остановилась, наконец произнесла:

– Как вы поздно! Ведь ты, Катя, после болезни первый раз выходишь, и так загулялась…

– Отчего вы, тетя, не спите? Или вы нас ждали? Может быть, это вы говорили с папой? – сказала Катя.

– Павел Ильич давно спит! Я просто услышала шум и вышла посмотреть, кто это. Я вовсе не ждала вас: я думала, что это вас стеснит.

Катенька быстро оглянула фигуру Елены Артуровны, которая совсем не была похожа на только что вставшую с постели, и ничего не сказала.

– Зачем же мы стоим в коридоре? – вымолвил наконец Сережа после паузы. – Спокойной ночи, Елена Артуровна.

– Но у папы никого нет? – снова спросила Катенька.

– Я не понимаю, что ты говоришь, Катя. Мы все устали, теперь поздно, и нужно идти спать!

– Зачем же мы стоим в коридоре? – повторил Сережа. – Мы можем разбудить отца, если он действительно спит… Идем, Катя. Еще раз спокойной ночи, Елена Артуровна!

Когда