с Логаном и его двойником, так это Тиффани, – сказала я.

Дверь была не заперта, в глубине ревели динамики. Мы прошли в гостиную, из-за дождя туда набилась куча народу. Свет был приглушен, музыка гремела из встроенной акустической системы. Было душно и влажно, от дыхания запотели стекла.

Мы проталкивались через толпу, пытаясь найти Тиффани. Последний раз я была на ее вечеринке еще до Катастрофы, и на мгновение мне показалось, что с тех пор ничего не изменилось, словно мое присутствие тут никого не удивляло. Но в этот момент кто-то гаркнул, перекрывая шум: «Беги, краснолицый Скип, беги!»

В комнате мгновенно стало тихо, как будто выключили звук. Все уставились на меня, словно ожидая моей реакции. Мое лицо вспыхнуло. Я не узнала кричавшего, да и какая разница, им мог оказаться кто угодно.

«Беги, краснолицый Скип, беги!» – с таким заголовком вышли газеты в день, когда стали известны подробности случившегося. Первые страницы пестрели фотографиями, на которых моего отца, взволнованного и раскрасневшегося, ведут полицейские. «Краснолицый Скип» – сенатор, который сбил женщину и бросил умирать на дороге. Я уже давно не слышала этого прозвища, но на меня сразу нахлынуло знакомое чувство жгучего стыда.

– Кто это сказал? – спросил Джеймс рядом со мной.

Его голос разрезал мертвую тишину, снимая напряжение. Никто ему не ответил.

– Так я и думал, – сказал Джеймс в пустоту.

Постепенно все вернулись к своим разговорам. Вечеринка продолжалась.

Я попятилась к двери. Тиффани здесь не оказалось, так что можно было уходить.

– Ты в порядке? – спросил Джеймс, догнав меня.

– В порядке. – От стыда я не могла поднять на него глаз.

– Они просто ищут, за чей счет самоутвердиться. Ты ведь знаешь это?

– Ну да, конечно.

– Я серьезно, – сказал он. – Ты – не твой отец и не отвечаешь за его поступки.

Я почувствовала, как у меня в животе туго затянулся узел.

Джеймс кивком показал на лестницу:

– Пойдем. Сделаем то, зачем пришли, и свалим отсюда.

Все комнаты наверху были пусты, кроме одной. Сквозь щель между стеной и едва приоткрытой дверью пробивался свет. Тиффани была в комнате – она сидела на кровати с подругами, в то время как ее новый парень Чет аккуратно делил на дорожки голубой порошок, высыпанный на лицевую сторону папки для документов.

– Подожди в комнате напротив, – сказала я Джеймсу.

– Что? Почему?

– Люди делятся со мной информацией, поскольку знают, что я сохраню ее в тайне, – объяснила я. – Тиффани ничего мне не расскажет, если я заявлюсь к ней с редактором школьной газеты.

Джеймс хотел было возразить, но передумал. Он понимал, что я права.

– Хорошо.

Он скользнул в гостевую комнату, а я подошла к приоткрытой двери и легонько постучалась. Все подняли головы. Потребовалось мгновение, прежде чем Тиффани узнала меня. Она была пьяна.

– Хана Ян Лернер, – проговорила она, расплываясь в улыбке. – Я уже начала думать, что ты больше не ходишь на вечеринки.

Уловив в ее словах одобрение, все в комнате снова расслабились и вернулись к своим разговорам.

Тиффани была стройной, как гимнастка, с копной кудрявых каштановых волос и искусственным загаром, благодаря которому она выглядела так, словно провела выходные на курорте. В иерархии богатеньких деток из школы Святого Франциска Тиффани стояла на самой нижней ступени. Все с удовольствием посещали ее вечеринки, но за спиной смеялись над ее родителями – их осуждали за дурной вкус и отсутствие престижного образования. Отец Тиффани не унаследовал богатство от именитых предков и не сделал состояние упорным трудом, работая банкиром, хирургом или юристом. Он разбогател на перепродаже собственности, а такой вид заработка не пользовался уважением. Мы с Тиффани никогда не были близкими подругами, но я всегда относилась к ней с симпатией, поскольку одни и те же люди смотрели на нас двоих свысока.

– Вообще-то и правда не хожу, – ответила я.

Она смерила меня любопытным взглядом, а затем склонилась над папкой и вдохнула порошок.

Закончив, вытерла нос и кивнула в сторону папки, приглашая меня присоединиться.

– Нет, спасибо, – ответила я. – Не покажешь, где у вас ванная?

– Дальше по коридору, первая дверь налево.

– Я не нашла. Проводишь, пожалуйста? – произнесла я с особым выражением, чтобы она поняла, к чему я клоню.

Наши взгляды встретились. Ее веки вздрогнули.

– Конечно. – Она потерла нос.

– Итак, чего ты хочешь? – спросила Тиффани, когда мы вышли в коридор.

– Не могла бы ты рассказать мне про «Светлое будущее»?

Ее передернуло. Едва уловимо – я бы и не заметила, если бы не следила так пристально за выражением ее лица. Улыбка утратила искренность и теперь выглядела натянутой.

– Что? – проговорила она, склонив голову набок.

– «Светлое будущее», – повторила я. – Благотворительный фонд. Там ведь Дев работал, кажется?

– А, да. Точно. – Не слишком ли она оживилась? Как будто пыталась скрыть страх. – Что ты хочешь узнать?

– Ты ведь какое-то время числилась там волонтером, да? Наверное, в курсе, чем занимаются в фонде? – Я сделала паузу. – В смысле по-настоящему.

Я сама не знала точно, о чем нужно спрашивать или что ожидаю услышать. Просто надо было как-то ее разговорить.

– Ты о чем? – спросила Тиффани.

– Мне кажется, это не просто фонд. По-моему, они занимаются чем-то нелегальным под прикрытием благотворительной организации. Я бы хотела узнать чем.

– Я про это ничего не знаю, – ответила Тиффани. – Я там всего три дня провела и только и делала, что заполняла картотеку.

Она избегала моего взгляда. Врала?

– Но ты же встречалась с Девом, который там работал. Он тебе, наверное, что-то рассказывал?

Тиффани намотала на палец прядку волос.

– Зачем тебе это? Решаешь очередную чужую проблему?

– Я не могу про это говорить. – Это был мой способ сказать «да».

Я выжидающе посмотрела на нее, надеясь встретить понимание.

– Я уже ответила, что не знаю, – ответила Тиффани, бросив на меня многозначительный взгляд. – А если бы и знала, все равно не могла бы рассказать.

Мое сердце заколотилось. Ей что-то известно. Пока я лихорадочно соображала, как ее расколоть, Тиффани протянула руку через мое плечо и толкнула дверь позади меня. От ее волос пахло кокосовым шампунем.

– Вот ванная. – Она явно давала понять, что разговор окончен.

– Что я могу для тебя сделать в обмен на информацию? – тихо спросила я.

– Я не могу сказать то, чего не знаю. – Ее взгляд стал жестким. – И на твоем месте я предпочла бы тоже не знать. Ради собственной безопасности.

Это звучало как предупреждение. Значит, там происходило что-то нехорошее.

– Но что, если я не могу бросить это дело? – спросила я, глядя ей вслед.

Пройдя несколько шагов по коридору, Тиффани остановилась.

– Я ведь сказала, что проработала там всего несколько дней волонтером, – медленно, делая паузу после каждого слова, проговорила она. – Все, что я делала, – это заполняла картотеку.

У меня перехватило дыхание. Ну конечно. Это была подсказка, как я сразу не догадалась?

Проследив за тем, как Тиффани идет по коридору, утопая ступнями в мягком ковре, как заходит в комнату, я кинулась в гостевую, где прятался Джеймс.

– Она не хотела рассказывать, – взволнованно выдохнула я. – Посоветовала бросить это дело. Значит, чем бы ни занималось «Светлое будущее» – это явно что-то нехорошее.

Джеймс посмотрел на меня с недоумением:

– Ты такая счастливая, потому что она тебе ничего не сказала?

– Все не так безнадежно, – ответила я. – Тиффани дала мне подсказку.

– Какую?

– То, что нас интересует, есть у них в картотеке.

– И как мы получим к ней доступ? – спросил Джеймс.

– Устроимся к ним волонтерами.

Глава 11

В понедельник во время большой перемены мы с Джеймсом встретились на школьной парковке, спрятались у меня в машине и набрали телефонный номер, указанный на сайте «Светлого будущего».

После второго гудка ответила женщина. Она разговаривала очень спокойно и дружелюбно и представилась Линдой. Я объяснила, что мы с другом учимся в школе Святого Франциска и очень интересуемся темой образования. А затем спросила, принимают ли они волонтеров.

Женщина ответила утвердительно и пригласила нас в фонд в ближайшие выходные.

Отключив телефон, я повернулась к Джеймсу:

– Улажено. Теперь остается только ждать.

Но я всегда ненавидела неизвестность и ожидание. Волнение по поводу разговора с Тиффани уже выветрилось из меня, и теперь все мои мысли занимали слова Три:

«Ты. Ты – самая главная проблема,