было неясно, что ему может грозить. Он готовился сделать официальное заявление.

Я вдруг ощутила странную легкость в голове и с трудом удержалась на ногах, ухватившись за подлокотник дивана.

– Выключи это, – сказала мама, прикрыв ладонью динамик телефона.

Я медлила и не брала пульт в руки. Мне хотелось выключить телевизор, но в то же время я не могла оторваться от экрана. Камера переместилась на тротуар, по которому шел папа в окружении репортеров. Он отказывался давать комментарии и заметно нервничал, и от этого мне стало страшно. Один из полицейских пригнул рукой папину голову, заталкивая его на заднее сиденье машины.

– Живо! – одними губами произнесла мама.

Руби затявкала. Я выключила телевизор, но было слишком поздно: папино лицо, растерянное и испуганное, уже навсегда врезалось в мою память.

В это было невозможно поверить. И в то же время все доказательства были налицо. Насколько я поняла из маминого телефонного разговора, они обнаружили в гараже папин «лендровер», которым мы почти не пользовались. У него была разбита передняя фара и на боку виднелась отвратительная вмятина. По телевизору показали и видеозапись с камеры, закрепленной на соседнем доме: папина машина резко сворачивает и сталкивается с расплывчатой фигурой на самом краю экрана. Если закрыть глаза на правду, можно было убедить себя, что это дорожный указатель. Или почтовый ящик. Или статуя.

Мне не хотелось в это верить. Они, должно быть, ошиблись. Только, к сожалению, не ошиблись.

Глава 9

За то время, пока мы ехали к дому Мэрион Гудджой, я постаралась взять себя в руки. Участок выглядел в точности как в ту ночь, когда мы обнаружили Логана: подстриженная живая изгородь, мерцающие керосиновые лампы, задернутые занавески.

Хотя Катастрофа случилась два года назад, я не переставала постоянно думать о ней. Воспоминания вспыхивали в голове, когда я меньше всего этого ожидала, и каждый раз заставали меня врасплох. Чтобы отбросить меня в прошлое, достаточно было щелчка фотоаппарата, вида полицейской нашивки, далекого воя сирены. Ну или, как сегодня, – случайного взгляда на статую, стоящую в центре круговой развязки.

Я до сих пор не отошла от Катастрофы. После случившегося меня часто охватывала паника за рулем, терзал страх повторить папину ошибку. Ведь я теперь водила его «лендровер» с той самой вмятиной и разбитой фарой, которую заклеили кое-как – после всех судебных исков мы больше не могли позволить себе нормальный ремонт.

Я крепко сжала руль, пытаясь унять дрожь в руках. Джеймс ничего не говорил, но наверняка догадывался, о чем я думаю.

– Мне просто померещилось в темноте, – тихонько сказала я самой себе, припарковавшись там же, где и две недели назад, и заглушив двигатель. – Нечего думать об этом.

Мы поехали к дому просто от отчаяния, так и не найдя никаких подсказок. Разговор с Крисом завел нас в тупик, мы с Джеймсом обсуждали по кругу одно и то же, а я провела напротив дома Люс столько вечеров, что сбилась со счета, но не узнала ничего нового.

– Забавно, что люди, разбогатевшие на лесозаготовках, живут в каменном доме, – заметил Джеймс.

– Мне это не приходило в голову, но вообще – да.

На втором этаже горел свет. Интересно, что там, спальня?

Мы сами не знали, что ожидали увидеть. Все еще пытались разгадать тайну Логана, над которой, как я догадывалась, бьется и Люс. Может, снова повезет увидеть двойника, хотя не факт, что он здесь живет. Я окинула взглядом соседские дома, чистенькие и тихие. Единственными признаками жизни здесь были тусклые огни окон, мелькавшие вдалеке.

– Как думаешь, кто там живет? – спросил Джеймс, кивком указывая на то ли дом, то ли зáмок, нависающий над дорогой.

– Нелюдимая вдова, чей муж погиб при загадочных обстоятельствах, – ответила я. – Она выходит из дому только вечером в третью пятницу каждого месяца и оставляет на веранде пустую обеденную тарелку, которую забирает на следующее утро. Никто не знает почему.

– Обеденную тарелку, – заинтригованно повторил Джеймс.

Это была еще одна игра, которой мы развлекались на благотворительных мероприятиях, куда приходили с родителями. Мы подбирали со столов брошенные визитки, зачитывали друг другу имена и придумывали загадочные истории про их владельцев – богатых и эксцентричных.

– А здесь кто? – спросила я, кивая на особняк в тюдоровском стиле, проглядывающий сквозь пелену воды, поднявшейся из разбрызгивателей. Они орошали обширную бархатисто-зеленую лужайку перед домом. Два роскошных спортивных автомобиля стояли на подъездной дорожке.

– Мужчина и женщина с одинаковыми стрижками. Члены акционерного общества, довольно влиятельные. Почти всю неделю летают в командировки по стране каждый по своим делам, – сказал Джеймс. – Имеют собственные квартиры в Нью-Йорке и Лос-Анджелесе, устраивают разгрузочные недели на соках, а вечерами смотрят новости по телевизору, накручивая педали велотренажера.

– Владеют кучей акций, – добавила я.

Джеймс ухмыльнулся.

– Хорошо, а вот там? – Он указал на дом в колониальном стиле с пилястрами на фасаде, окруженный фигурно подстриженными кустами.

– Пластический хирург и его третья жена, владелица онлайн-школы фитнеса, – сказала я. – Она тайком делает у него процедуры. У них три маленькие собачки, которые писают по всему дому.

– А как бы вела себя ты, если бы была богатой и эксцентричной? – спросил Джеймс.

– Не знаю, помнишь ли ты, но когда-то я уже была богатой.

– Да, но тогда ты должна была вести себя наилучшим образом, потому что находилась под пристальным вниманием окружающих. А вот если бы никто не наблюдал за тобой и ты могла бы делать все, что вздумается?

Мне было неудобно признаться, что я никогда не хотела другой жизни. Меня вполне устраивала моя прошлая, мне казалось, что она и дальше будет течь своим чередом, а лишившись ее, я все равно не представляла, что могла бы жить иначе. Поэтому я ляпнула первое, что пришло в голову:

– Я проделала бы множество тайных ходов по всему дому. Установила бы скрытые двери за книжными полками, под обоями.

– Классика, – сказал Джеймс. – И куда бы вели эти коридоры?

– В рабочий кабинет, где хранились бы секретные документы. И в комнату с электрическим оргáном. Я доводила бы гостей до белого каления игрой на нем.

– Орган? – удивился Джеймс. – Почему именно орган?

Я пожала плечами:

– Родители заставили меня учиться играть на фортепиано, но мне всегда казалось, что орган круче. Если когда-нибудь разбогатею, куплю себе его.

– А ты в курсе, что существует устройство под названием «синтезатор», которое звучит как электрический орган, но стоит значительно дешевле?

– Это совсем не то, – возразила я. – А еще один секретный коридор вел бы из дома наружу на случай, если мне понадобится бежать.

– Но это же твой дом. Зачем тебе убегать из него?

Джеймсу никогда этого не понять. Сколько бы денег у меня ни было, я всегда буду бояться совершить ошибку – ведь всего один неверный шаг может привести к катастрофе, после которой я лишусь всего.

– На всякий случай, – снова пожала плечами я. – А что бы делал ты?

Я думала, Джеймс сейчас скажет что-нибудь до безобразия правильное – например, что он раздал бы все деньги бедным, а сам бы жил в нищете, питаясь одним раменом и расследуя преступления богачей, – но ему удалось меня удивить:

– Я бы купил себе дом по соседству с твоим. Мы могли бы соединить их подземным туннелем, и тогда тебе было бы куда сбежать.

Как-то незаметно тон нашего разговора сменился с шутливого на искренний, но, при всех моих талантах, с искренностью у меня всегда были проблемы.

– Типичный Джеймс, – пробормотала я. – Не смог придумать свою собственную эксцентричную мечту и поэтому позаимствовал мою.

– А ты предпочла бы, чтобы я купил независимое информагентство, вещающее двадцать четыре часа в сутки одну только правду? Или чтобы я пожертвовал все свои деньги на благотворительность, а сам жил как аскет?

– Это больше похоже на реальность.

– А ты не думаешь, что я мог бы делать все это, живя по соседству с тобой?

– Наверное, мог бы.

Рядом с ним было так же комфортно и уютно, как в любимой старой футболке: стоит только натянуть ее на себя, и сразу вспоминаешь, почему она всегда была любимой.

– Только это такой себе побег. Все сразу догадались бы, где меня искать, поскольку знали бы, что мы – друзья.

– Тогда придется делать