Послышался набат тревожного колокола, раздавшийся с верхушки одной из башен Шато-Гайяра. Часовой, сраженный метким арбалетным выстрелом, падая, зацепился ногой за веревку тревожного колокола…

Ги развернул своего коня:

– Что это? Набат? Откуда? Что-то случилось в замке!

– Случилось… – Кадок схватил повод его коня. – Замок уже взят! Заметьте, захвачен моими людьми, а не вашей болтовней!

– Ах, ты…

– Не кипятитесь, мессир Ги. Успокойтесь и… оглядитесь по сторонам. – С неприятной улыбкой произнес Кадок. – Вокруг нас несколько моих стрелков, спрятавшихся за деревьями. А, вот, и тело волка! Боже, их несколько!

Кадок указал на трупы убитых волков.

– Может так случиться, что стрелок промахнется… и ранит не того! А может, Боже упаси, и убить! Даже мессир Ришар не выжил после умелого выстрела из арбалета…

Ги понял, что Кадок его обыграл.

– Хорошо. Я успокоился, только прошу – не трогай коменданта и благородных английских сеньоров!

– Это еще, почему? – Поинтересовался Кадок.

– Я с одним из них знаком…

– Здорово! Теперь и я познакомлюсь! – Засмеялся своим ртом, полным гнилых зубов, Кадок.

– Я ему…

– Я знаю. Мне еще вчера доложили…

За этих двух рыцарей Ги заплатил выкуп Кадоку из своих денег.

Роже де Ласи, Жильбер де Клэр и те немногие, кто остался в живых, были отпущены домой в Англию.

Жильбер де Клэр попрощался с Ги:

– Прощай, де Леви. Видишь, как судьба повернулась… – грустно улыбнулся он.

– Этот мерзавец Кадок ее так повернул! Скоро и ему «зачтется» …

Нормандия сопротивлялась силам короля Филиппа с упорностью обреченного. Осажденный Руан держался из последних сил, сжатый тисками осады армии Филиппа Французского.

Гуго де Биго, граф и виконт Мортимеры, младший де Клэр, граф Годфруа де Мандевиль, граф Гильом де Моубрэй и еще несколько знатных сеньоров руководили обороной города, все еще надеясь на помощь их короля Жана.

Множество гонцов, отправленных ими к королю Англии, засевшему в Анжере, были перехвачены рыцарями Филиппа.

Одному из них, каким-то чудом, удалось добраться до короля…

Молодой гонец оруженосец Готье де Кутанс был ранен стрелой в спину. Арбалетный болт раздробил ему лопатку, причиняя мучительную боль при скачке…

– Доставь послание Его величеству, и я сделаю тебя рыцарем! – Приказал Готье Гильом де Моубрэй, знатный нормандец сорока четырех лет.

– Будет исполнено, мессир граф, – склонив колено, ответил молодой оруженосец.

Готье де Кутанс принадлежал знатному нормандскому роду де Кутанс. Его предок прибыл в Нормандию еще с Роллоном, помогая тому отвоевать себе Нормандию.

В свои шестнадцать лет Готье был костлявым и щуплым юношей, но, при этом отличался удивительной выносливостью.

Его юное веснушчатое лицо было открыто и, по-детски, наивно. Мягкие светлые волосы легкими волнами спадали на пурпуэн оруженосца.

Он ночью спустился со стены, вплавь преодолел широкой ров и выбрался на берег. Готье затаился, выждав паузу между французскими патрулями. Незаметно, легкой тенью, он добрался до конюшен и тихонько увел одну из лошадей, мирно жевавшую овес.

Все было бы прекрасно, если бы один из коней французов не встрепенулся и не заржал, привлекая внимание врагов. Готье быстро запрыгнул в седло и, поддав шенкелей, выскочил в ночь…

В след ему раздались крики часовых, и просвистело несколько арбалетных болтов. Вдруг, сильнейший удар буквально бросил Готье на круп коня.

В его лопатку вонзился арбалетный болт. Готье на мгновение почти потерял сознание, но, чудом удержался в седле набиравшего темп коня…

Король Жан Сантерр и его верный слуга Гильом де Бриуз сидели и играли в шахматы в каминном зале дворца анжуйских графов в замке города Анжер, когда к ним вошел камергер и произнес:

– Сир! Прибыл гонец со срочными известиями из осажденного Руана.

Король оторвался от партии в шахматы, крайне неудачно складывающейся для него. Он с раздражением и, какой-то неуверенностью во взгляде, посмотрел на камергера:

– Не видишь, я занят! – Бросил он.

Камергер ушел. Король попытался снова сосредоточиться на шахматах…

Прошел час. Раненый Готье сидел на стуле, услужливо предложенный ему кем-то из слуг. Он был бледен и ослабел, вымотанный бешеной скачкой и потерей крови.

Готье собрался с силами, встал и, оттолкнув кого-то из слуг короля, стоявших возле закрытых дверей, вошел в каминный зал.

– Сир! Ваше величество! Осажденный Руан молит о помощи… – крикнул Готье и потерял сознание.

– Какое дикое нахальство! Полнейшее отсутствие такта и уважения! – Крикнул король, злясь. Он, не глядя на раненого Готье, приказал слугам. – Уберите его и не отвлекайте меня больше такими мелочами! Не видите – Я ИГРАЮ В ШАХМАТЫ!

Готье де Кутанс, не приходя в сознание, умер ночью следующего дня…

Руан продержался еще две недели, ожидая помощи от короля…

Город и крепость сдались на милось его величества короля Франции и их нового герцога.

Ги при первой же возможности все как мог рассказал королю, чем вызвал его смешанные эмоции. Было не совсем понятно, осуждает король поступок наемника, или поддерживает.

Так и не получив внятного ответа, Ги с отрядом убыл к побережью Нормандии, где англичане попытались высадить морской десант.

Король Филипп позднее попытался несколько раз примирить Кадока и де Леви, заставил его вернуть Ги деньги, полученные в качестве выкупа за англичан, но изменить отношение своего верного и благородного рыцаря и наемнику не сумел.

Ги вернул Кадоку деньги, которые тот, скрепя сердцем, по приказу короля послал де Леви. Кадок удивился, когда получил обратно кошель с ливрами. Он раскрыл его и высыпал на стол. Среди золотых ливров он увидел листок бумаги. Он подозвал слугу и сказал:

– Прочти…

Слуга взял бумажку и начал читать:

«Возвращаю деньги «Иуде» назад. Сребролюбие покарало Иуду Искариота и покарает тебя. Если увижу тебя в мирное время – убью на ордалии! Ты ведь теперь – рыцарь!

Вечно твой, Ги де Леви и де Сент-Ном, рыцарь».

– Это все? – Спросил Кадок.

– Все, господин…