Кристиан тоже выглядел каким-то сконфуженным, наверное, его страшная тайна не давала ему покоя. Отец позвал мистера Шермана в свой кабинет, чтобы обсудить до ужина какие-то рабочие моменты, а Амелия взяла Кристиана за руку и потащила в библиотеку.

Ей сейчас было не до правил этикета. Любопытство так и клокотало внутри неё. Тётушка Шарлотта, попавшаяся им на пути, лишь осуждающе покачала головой, но останавливать не стала.

Едва они оказались в библиотеке, Амелия захлопнула дверь и упёрлась в неё спиной, словно боялась, что парень сбежит без объяснений. Кристиан сегодня нарядился как на праздник. Тёмно-зелёный фрак и изумрудного цвета шейный платок замечательно сочетались с его зелёными глазами, делая их ещё ярче. Выражение лица у него было очень серьёзным и немного грустным. Он шумно вздохнул и тихо произнёс:

– Я знаю, Амелия, что ты ждёшь от меня признания. К этому разговору я готовился уже давно. Прежде чем я скажу то, что собирался, прошу тебя быть со мной честной и не жалеть…

Девушка не дала ему договорить. Подошла почти вплотную и взяла его руки в свои ладони. Пальцы его были холодными и слегка дрожали.

– Какую бы тайну ты ни открыл, она не заставит меня отвернуться от тебя. Ты мне очень дорог, Кристиан.

Её голос невольно дрогнул. Как же тяжело озвучивать то, что держишь в душе, прячешь от всех и боишься признаться даже самой себе. В голове сразу возник голос бывшей гувернантки мисс Торндайк: «Бесстыжая маленькая дрянь, приличные леди не должны допускать таких фривольностей с мужчинами!» Щёки девушки тут же покраснели, но она не опустила взгляд и заметила, как напряжённо сжатые губы Кристиана расслабились, уголки чуть приподнялись, заставляя углубиться ямочки на щеках.

– Ты очень красивая, Амелия. Ты можешь найти себе избранника лучше, такого, в ком не будет физического уродства.

«Боже, как же он не понимает, что мне не нужен никто другой!»

– Кристиан, о чём ты говоришь?! Посмотри на меня – я хромая! У меня одна нога короче другой, но это не помешало нашим отношениям! В конце концов, у тебя ведь не рога с копытами и хвостом в придачу.

– Нет, но… почти, – он сжал её ладони и выдохнул на одном дыхании. – У меня шесть пальцев на ногах.

–Да? Я читала, что такое бывает. А ещё что?

– Ещё? Я родился шестого июня! Получается – три шестёрки! Это же знак сатаны!

– И это всё?

Кристиан растерянно захлопал ресницами.

– Разве мало? Три шестёрки же…

Амелия вырвала пальцы из его рук и, размахнувшись, ударила парня кулаком в живот. Тот согнулся и отступил, выпучив глаза.

– За что? – прохрипел он, хватая ртом воздух.

– Ты мучил меня из-за такой ерунды?! Что я только не передумала!

Амелия схватила с ближайшего стеллажа увесистую книгу и стала надвигаться на парня.

– Нет! Не надо! – Кристиан отступал вглубь библиотеки, пытаясь выровнять дыхание после удара в солнечное сплетение. – Я всё объясню!

Амелия уже была рядом с занесённой над головой книгой.

– Объясняй! У тебя есть ровно одна минута!

Кристиан почувствовал, что упёрся спиной в холодную стену. Дальше отступать было некуда.

– Я рад, что моё признание тебя не шокировало, но не все воспринимают мою «необычность» так же… спокойно. Моя мать прокляла меня и дважды пыталась убить.

Девушка едва книгу не выронила из рук.

– Убить? За что?

– Моя мама очень набожная женщина. Она тяжело перенесла беременность и роды. Когда я появился на свет, бабка-повитуха увидела, что у меня по шесть пальцев на ногах, упала на колени и стала молиться. Она сказала, что шестого числа да с шестью пальцами мог родиться только Антихрист.

Очень хотелось выругаться, но Амелия сдержалась, прикрыв рот ладонью. Пожалуй, эта история была самой дикой из всех, что ей доводилось слышать.

– Неужели кто-то может поверить в такие глупые приметы?

– Мама поверила, – тихо произнёс Кристиан и отвёл взгляд в сторону. Видимо, ему было не слишком приятно говорить об этом, но он глубоко вздохнул и продолжил. – Возможно, она сначала сомневалась, что во мне присутствует что-то бесовское, но эта мысль не давала ей покоя. Она стала искать подтверждение в святых писаниях, спрашивать священников, и с каждым разом убеждала себя всё больше и больше. Любой незначительный признак служил для неё доказательством.

Как назло, в детстве я был очень красивым ребёнком: большие зелёные глаза, пухлые щёчки, кудрявые золотистые волосы. Просто ангелочек. Все вокруг умилялись и восхищались, а мама… Она считала, что Антихрист нарочно маскируется, приняв ангельское обличье.

С первых же дней мать отказалась кормить меня грудным молоком. Пришлось отцу искать кормилицу и нанимать нянек. А когда мне исполнилось шесть месяцев, добрая родительница пыталась совершить убийство, задушив меня подушкой, потому что в бессвязном детском лепете ей послышалось чтение каких-то колдовских заклинаний.

Кристиан говорил со спокойной грустью, словно давно смирился с прошлым, как с неизбежным, и это было жутко. Слова монотонно падали, разбивая тишину библиотеки. Простые безобидные слова, которые складывались в предложения и рисовали в воображении Амелии страшные картины.

– Мне повезло, что няня пришла вовремя в детскую. Она закричала, сбежались слуги. Маму оттащили от колыбели, подушку убрали. Я не дышал. Думали, что откачать уже не получится, но я выжил. Отец отправил маму в больницу для душевнобольных. Она провела там два года. Вернулась тихая и улыбчивая. Только улыбка эта меня пугала. И глаза… Когда она прищуривалась и растягивала губы в улыбке, я чувствовал опасность и страх.

Отец запретил ей приближаться ко мне, но она всё равно постоянно находилась где-то неподалёку, словно следила за каждым моим шагом. Когда няня выводила меня на прогулку и, когда я занимался с преподавателями, то чувствовал на себе пристальный взгляд. Мама садилась в углу комнаты и вязала. Я постоянно слышал, как стучат спицы. Такой тихий пугающий звон металла, словно острые ножи слегка ударяются друг о друга.

Она так и не смастерила ни одну вещь. Всегда на её коленях лежал белый клубок ниток и незаконченное вязаное изделие со спущенными петлями, похожее на сеть. Иногда она распускала эту сеть, долго поглаживала пальцами спицы, а потом начинала плести заново. И всё это – не сводя с меня глаз, с застывшей на губах улыбкой.

Амелия уронила книгу, но даже не заметила этого и стояла, закрыв рот ладонями, не смея пошевелиться. Кристиан устало присел прямо на пол и опустил голову.

– Я очень боялся её. До жути. Каждую ночь я просыпался в холодном поту. Мне снился её пристальный взгляд и худые пальцы, сжимающие острые спицы. Я вскакивал с постели и прятался под кровать. Кричать боялся, чтобы она меня не нашла. Так и засыпал под кроватью на холодном полу. А ещё… я очень любил маму. Видимо, так устроено природой, что ребёнок должен тянуться к матери. Меня тоже тянуло к ней. Я хотел материнской любви и объятий, добрых слов от неё…