Отец стоит на крыльце. Милтона он знает с детства и не считает источником потенциальной угрозы для меня. Пожав плечами, папа уходит в дом.

– В чем дело? – накидываюсь я на Милтона.

– После твоих слов… Я порылся в Интернете.

– И что?

– Ты говорила, что совсем не знаешь своих маму и папу и даже сомневаешься, действительно ли они твои родители.

– Говорила.

– Я просил тебя поискать свидетельство о рождении. Но сейчас такие вещи легко найти в Сети. Вот я и начал поиски.

Очки Милтона опять сползают с носа. Струйки пота катятся у него по лбу и по щекам, норовя попасть в рот. Милтон спокойно возвращает очки на место, достает такой же белоснежный чистый платок и вытирает лицо.

– Потрясающе! И ты что-то нашел? Рассказывай? Ссылку можешь кинуть?

– То-то и оно, что данные по другим людям есть, а по тебе…

– А по мне?

– Твоих данных я найти не смог.

– Как это? По-твоему, меня не существует? Тогда кто стоит перед тобой?

Я раскидываю руки, демонстрируя, что я не призрак и не плод его фантазии.

– Ты существуешь, – невозмутимо отвечает Милтон. – Но записей о твоем рождении нет. Точнее, нет записей о рождении Николы Энсон.

– Выходит… выходит, мои родители даже не регистрировали мое рождение?

– Или зарегистрировали тебя под другим именем, которое затем поменяли. Велика вероятность, что так и было.

– С чего ты взял?

– Когда не нашлось данных по тебе, я принялся искать данные по твоим родителям и… тоже не смог отыскать. Ни одной строчки по Кларку и Сарите Энсон. Получается, в официальных документах твои родители не фигурируют.

– Тогда кто я?

Милтон смотрит на меня непонимающе:

– Ты та, кем была всегда.

– Ты понимаешь, о чем я спрашиваю. Кто мои настоящие родители? И кто те люди, с которыми я живу под одной крышей?

– Не знаю. Я помогу тебе все выяснить, но когда отвечал на твой вопрос, то подразумевал совсем другое. Пойми, Никола: кем бы ни были твои родители, тебя это никак не изменит. Ты та же, какой проснулась сегодня утром. Ты остаешься той же Николой.

– Говоришь, не изменит? Еще как изменит! Это перевернет все! Получается, в нашем доме все построено на лжи! Как мне жить с их враньем? Как мне жить с… ними? Я даже не смогу заставить себя сказать «мама» и «папа», поскольку эти слова потеряли прежний смысл.

– Твои родители какими были, такими и остаются. Возможно… что-то заставило их сменить имена.

У меня земля уходит из-под ног. Мир становится зыбким и непрочным.

– Милтон, я не могу вернуться… туда. Мой ли это дом? Как я войду в ту дверь?

– Ты пока не думай об этом. Просто дыши. Все будет нормально.

Я сажусь на садовую ограду и наклоняюсь. Милтон пристраивается рядом, массирует мне спину. В движениях его руки есть что-то такое… Словом, они меня успокаивают. Я глубоко дышу. Даже через кофточку чувствую тепло руки Милтона. Постепенно мир возвращается в привычное состояние. Я медленно выпрямляю спину.

– Пить хочется, – выдыхаю я. – В сумке у меня еще осталась вода.

Милтон вынимает бутылку, протягивает мне. Я делаю большой глоток. Вода успела нагреться, но лучше такая, чем никакой. Глотаю снова и слышу голос парня из бассейна. «Они врали тебе». Да, так и есть. Вся моя жизнь построена на лжи.

– Полная неразбериха, – сокрушаюсь я.

Милтон поправляет сползающие очки. Другая его рука по-прежнему лежит на моей спине.

– Сейчас тебе это кажется неразберихой, но потом все встанет на свои места.

– Откуда ты знаешь?

– Твои родители – хорошие люди. В этом они не изменились.

– Ты говоришь о мужчине и женщине, называющих себя моими родителями?

– Они твои родители, даже если и приемные. Ты не можешь сказать, что они плохо обращались с тобой или не заботились о тебе.

Я сердито мотаю головой. Терпеть не могу общих фраз.

– Милтон, а ты знаешь, что я недавно услышала от мамы? «Лучше всего всегда говорить правду». Как тебе? Учит меня правдивости, а сама живет в густой оболочке лжи!

Он не убирал руки с моей спины. Его ладонь вспотела, и пот просочился сквозь ткань, кофточка прилипла к спине. Я шевелю плечами, пытаясь освободиться от прилипшей ткани.

– Ты говоришь о вранье. Но могут быть и другие варианты. Полным-полно причин, заставляющих людей менять имена. Иногда государство идет им навстречу и оказывает помощь.

– Я слышала. Но это в очень серьезных случаях. Защита свидетелей и все такое… Черт!

– Все могло быть. Я лишь высказываю предположение. Ты когда-нибудь спрашивала их о своем имени?

– Нет. Да и зачем? Спокойно жила себе… до недавнего времени.

– Не думаю, чтобы родители лгали тебе просто так. Возможно, они оберегали тебя или самих себя. Мы не можем делать выводы, пока не узнаем причин.

Он моргает, и по его лицу ползет струйка пота.

– А с чего ты их защищаешь? Мне назло?

– Я не… Я…

– Милтон, извини, но мне жарко от твоей руки.

Я встаю.

Он поднимает руки ладонями вверх, словно защищаясь от меня.

– Никола, я всего лишь пытаюсь помочь.

Мне снова становится зыбко и неуютно.

– Понимаю, но меня все это достает. Да и день был…

– Безумный день. Ты права, Никола.

– Милтон, пожалуйста, называй меня просто Ник. Во всем мире только ты зовешь меня полным именем.

Он моргает. Я понимаю, что снова его обидела.

– Хорошо, Ник. Как скажешь. – И тоже встает. – Что ты намерена делать?

– Придется тащиться домой. Они всполошатся, если не приду.

– Ты могла бы пойти ко мне.

– Нет, и так уже поздно. Мне пора спать.

– И попробуй найти свидетельство о рождении. Возможно, оно окажется ключом.

– Постараюсь.

Меня вовсе не тянет домой, но сейчас хотя бы появилась цель, ради которой туда стоит пойти.

Родителей в кухне нет. Да и я не в том состоянии, чтобы вести беседы. Поднимаюсь к себе, плотно закрываю дверь и валюсь на кровать.

Искать свидетельство о рождении я смогу, только когда их обоих не будет дома. Одному богу известно, как скоро такой момент наступит. А может… может, спросить напрямую? Мало ли, зачем мне понадобилось свидетельство о рождении. Допустим, для получения паспорта. Или водительского удостоверения.