плач. Лина замерла, одна нога занесена над полом. Полшага до свободы. До получасового сидения на кухне без мыслей, прерываемым только на то, чтобы послушать, дышит ли дочь. До свободы, которой не суждено сбыться. Лина повернулась и пошла обратно к кровати. Остановилась над дочерью. Дочь орала. Лицо было красное, глаза зажмурены, покраснели даже уши. Лина не могла заставить себя взять ее на руки. Казалось, если она возьмет ее на руки, то тут же бросит, как раскаленную сковородку. Лина представила, как она швыряет дочь на пол. Как ее мягкое тельце приземляется на ламинат. На ту самую скрипучую доску. Как ее голова с глухим стуком ударяется об пол. Лина представила, как дочь в недоумении замолкает на долю секунды и открывает глаза, чтобы посмотреть, что же произошло, а потом разражается новым, еще более сильным криком. От этой мысли Лине стало так страшно, что она выбежала из комнаты.

Она закрыла дверь спальни, чтобы не слышать крик дочери, но его, конечно, все равно было слышно. Лина села на пол в коридоре, зажала уши ладонями и зажмурилась, но крик было слышно все равно. Казалось, его должно было быть слышно во всем доме. По всей улице. Во всем городе. По всей земле. Лине хотелось не просто выбежать из комнаты. Ей хотелось выбежать из квартиры, из подъезда и бежать, не останавливаясь. Бежать, бежать, бежать, не разбирая дороги, на край земли. Чтобы только не слышать этот крик.

Дочь продолжала надрываться. Казалось, она нисколько не устает это делать. Казалось, она может орать так весь день. Неделю. Месяц. Год. «Замолчи, замолчи, замолчи, замолчи, замолчи», – беззвучно повторяла Лина. И вдруг дочь замолчала. В ту же секунду раздался глухой стук, и она снова закричала – в два раза громче. В ужасе Лина вскочила, распахнула дверь в спальню – дочери не было на кровати. Она оббежала кровать и увидела ее, лежащую на полу. Ноги и руки взметались в воздух. Она была красная вся – от кончиков пальцев на ногах до кожи на голове. Дрожа всем телом, Лина опустилась на пол возле нее и попыталась осмотреть. Дочь вопила изо всех сил, по ней было непонятно, больно ей или она просто злится. Лина взяла ее на руки, но это ее не успокоило. Она приложила ее к груди, но дочь плакала так сильно, что не могла взять грудь. Крик распирал ее изнутри, и она не могла сомкнуть губы, чтобы схватить сосок, поэтому даже у груди она продолжала кричать. Это длилось невыносимые несколько минут, после чего ребенок, наконец, перестал кричать и взял грудь. Она сосала, продолжая жалобно всхлипывать и постанывать. Лина, прижимая дочь к груди, на трясущихся ногах пошла в кухню. Взяла телефон, набрала номер мужа.

– Алло, – Алекс почти сразу взял трубку.

– Алекс, Ника упала с кровати, – едва не срываясь на плач, произнесла Лина.

– В смысле, как упала? Из своей кровати?

– Нет, из нашей! Она спала, я на минуту вышла, а она проснулась и скатилась, наверное. Что мне делать? Вызвать скорую, как думаешь?

– Ну а как она, что с ней? Она плачет? Я не слышу, чтобы она плакала.

– Она плакала, я еле ее успокоила, сейчас ест.

Алекс думал какое-то время, ничего не говоря.

– Ну, ты не видишь, у нее ничего не сломано там? Голова целая?

Лина еще раз попыталась осмотреть дочь.

– Ну, кажется, что все в порядке. Но вдруг там внутри что-то, что я не вижу!

– Слушай, ну у нас не такая уж высокая кровать. Я думаю, раз она плакала, а теперь ест, то все нормально. Ладно бы она там сознание потеряла или еще что… Ну а так, раз поплакала, успокоилась и ест, значит, все нормально. Не переживай.

Лина закусила губу. Она тоже думала, глядя на дочь. Та уже совсем успокоилась и ела, закрыв глаза.

– Ладно, я понаблюдаю за ней, – неуверенно сказала она.

– Да, давай, если заметишь что-то странное, вызывай врача, звони мне.

– Хорошо. Пока.

– Пока. Не переживай, все будет хорошо, – Алекс положил трубку.

Лина тоже отключилась и медленно опустилась на кухонный стул. Ника уже почти перестала есть и снова засыпала. Лина прислушалась к ее дыханию. Ей показалось, что дочь как-то странно сопит. Как будто воздух проходил через нос с трудом. Лина напряглась и стала вслушиваться. В носу словно что-то хрипело и хлюпало. Лине стало не по себе. Еще вчера вечером ей показалось, что у дочери из носа что-то то вытекло, чего течь не должно. «Неужели, сопли», – с ужасом подумала она тогда, но за ночь этого больше не повторялось, и она успокоилась. А сейчас вот как будто заложен нос.

Лина быстро, но стараясь сильно не трясти Нику, отправилась в спальню и достала из аптечки градусник. Изловчившись, сунула его подмышку девочке. Подождала три минуты, крепко придерживая ручку, чтобы градусник не выпал. 37,5. «Только этого не хватало», – Лина почувствовала, что у нее начинается приступ паники. Девочке едва полтора месяца, они только вышли из больницы, а она уже простыла. И откуда? Она не открывала окон, не носила ее на улицу, к ним практически никто не приходил, разве что свекровь была один раз, и то недолго.

Лина вернулась на кухню. Снова вслушиваясь в дыхание дочери, она взяла в руки телефон, раздумывая, вызывать ли врача. На экране она увидела два пропущенных вызова – от свекрови. У Лины не было сил сейчас разговаривать с ней, и она не стала перезванивать, решив, что сделает это позже. Она смотрела на дочь, та уже совсем крепко спала, и только громкое сопение мешало назвать этот сон мирным. Лина подумала еще какое-то время, затем вновь вернулась к аптечке. Покопавшись свободной рукой в баночках, коробочках и бутыльках, она достала бутылек с надписью «Санорин – капли назальные для детей». Лина потрясла бутылочку – она была полная. Они купили эти капли еще во время беременности, когда готовили вещи для ребенка, включая аптечку. Тогда Лина, конечно, надеялась, что они еще не скоро им понадобятся. Она планировала уберечь девочку от всяких там болезней хотя бы первый год ее жизни, но сейчас, кажется, пришло их время.

Лина аккуратно открутила крышку. Под ней обнаружилась прикрепленная пипетка. Лина зажала бутылек коленями и стала разворачивать инструкцию – огромное бумажное полотно не меньше полуметра площадью, исписанное мелким шрифтом. Лина долго пыталась найти дозировку для детей грудного возраста, но это ей никак не удавалось – одной рукой она держала Нику, старалась