Когда Сахади вошел в вестибюль отеля «Палестина», он сразу узнал Миранду, которая стояла среди группы журналистов, оживленно споривших с несколькими американскими офицерами. Дождавшись, когда Миранда отойдет в сторону, Айед приблизился к ней.

– Госпожа Миранда…

– Айед! А я уже думала, что вы исчезли навсегда. Ваши друзья по вас соскучились.

– Не сомневаюсь, однако если бы я явился сюда, подверг бы риску и свою жизнь, и жизнь своих друзей. Кроме того, я знал, что рядом с вами и Джианом Марией они не пропадут.

– Замечательно! Вы – из тех, кто оставляет покойников на кого-нибудь другого, – заявила Миранда, заставив Айеда расхохотаться.

– Ладно, скажите мне, где они сейчас.

– Опять в моем номере. Хорват настойчиво расспрашивал про Клару, а ни Джиан Мария, ни Клара не хотели, чтобы он узнал, где она находится, поэтому мне опять пришлось приютить ее у себя.

– Не переживайте, я пришел, чтобы ее забрать.

– И куда вы направитесь, если не секрет?

– Сначала в Иорданию, а затем в Египет. У Клары есть прекрасный дом в Каире, и там ее ждет богатство, накопленное за многие годы ее дедушкой. Она вам об этом не говорила?

– А как вы собираетесь добраться до Иордании?

– Нас доставят туда наши друзья.

– А как же Джиан Мария?

Сахади пожал плечами. У него не было ни малейшего желания брать на себя заботу еще и об этом священнике. Договор, который они заключили с Кларой, ничего подобного не предусматривал, а потому, как считал Айед, священник мог проваливать ко всем чертям.

Миранда проводила Сахади в свой номер, сгорая от желания распрощаться с Кларой как можно быстрее.

Клара молча выслушала объяснения Сахади.

– Я позабочусь о том, чтобы с вами ничего не случилось, – заверил ее Айед.

– В противном случае вы не получите ни одного доллара, – пригрозила Клара.

– Я знаю.

– Я хочу поехать с вами, – вмешался Джиан Мария.

Клара посмотрела на Айеда и заговорила еще до того, как он успел что-то ответить.

– Он поедет с нами. Он часть нашей сделки.

– Тогда вам придется заплатить мне больше. Кроме того, еще неизвестно, согласятся ли те, кто обещал вытащить нас отсюда, возиться еще с одним человеком.

– Он поедет со мной, – повторила Клара, указывая на Джиана Марию.

– А что будет с вашим другом Анте Пласкичем? – спросила Миранда.

– Избавьте нас от него! – ответил Сахади.

– Очень любезно с вашей стороны! – воскликнула Миранда.

Когда они вчетвером выходили из отеля, никто, казалось, не обратил внимания ни на Джиана Марию, ни на Айеда Сахади, ни на двух женщин, укутанных с головы до ног в темные одежды. Они даже не догадывались, что их проводил внимательным взглядом Анте Пласкич, укрывшийся в темном углу холла.

От хорвата не ускользнуло, что Клара – а он считал, что одна из женщин, несомненно, Клара – крепко сжимала в руках сумку, в которой, как догадался Пласкич, она несла столь необходимые ему таблички – «Глиняную Библию». Теперь ему нужно было лишь пойти вслед за Кларой и любым способом отнять У нее эти таблички, хотя сначала ему, конечно, придется убить мнимого бригадира рабочих.

Однако его план рухнул буквально через несколько секунд двое мужчин и две женщины сели в автомобиль, который тут же исчез в хаосе уличного движения. Пласкич снова потерял Клару из виду, и теперь ему, скорее всего, придется искать ее уже за пределами Ирака. Впрочем, он особо не беспокоился: рано или поздно эта женщина приедет туда, где будет находиться Ив Пико, и поэтому ему всего лишь следует появиться там раньше ее и подождать какое-то время.

К такому же выводу уже давно пришел и Лайон Дойль, твердо намеревавшийся в скором времени выполнить оставшуюся часть сделанного ему заказа – убить Клару Танненберг. Профессор Пико должен был стать для него своего рода нитью Ариадны.

Рим был таким же прекрасным, как и всегда. Джиан Мария невольно удивился тому, как он смог прожить столько месяцев так далеко от своего родного города. Лишь теперь он в полной мере осознал, как сильно соскучился по своей прежней размеренной жизни. Утренние молитвы, неторопливое чтение церковных книг…

Джиан Мария вошел в клинику и направился к кабинету своего отца. Мария – секретарша доктора Карло Чиприани – радостно поприветствовала священника.

– Джиан Мария, с возвращением!

– Спасибо, Мария.

– Проходите, проходите. Ваш отец сейчас один. Но он мне ничего не говорил о том, что вы придете…

– Это и для него будет сюрпризом. Пожалуйста, не надо его предупреждать.

Джиан Мария тихонько постучал в дверь костяшками пальцев и вошел в кабинет.

Увидев сына, Карло Чиприани на несколько секунд замер, словно окаменел. Затем он поднялся со стула так, будто ему было трудно двигаться. Старик растерялся и не знал, что ему в этот момент делать и что говорить. Джиан Мария, остановившись посреди кабинета, смотрел на отца не моргая. Карло заметил, что его сын похудел и что его кожа загорела и обветрилась. Джиан Мария уже не был, как раньше, похож на тщедушного юношу болезненного вида – он теперь казался уверенным в себе мужчиной, и этот мужчина пристально смотрел прямо в глаза Карло Чиприани.

– Сын мой! – робко произнес старик. Затем он подошел к Джиану Марии и крепко его обнял.

Священник тоже обнял своего отца, и тот облегченно вздохнул.

– Присаживайся, присаживайся, я сейчас позвоню твоим брату и сестре. Антонино и Лара очень за тебя переживали. Твой наставник нам о тебе почти ничего не сообщал, кроме того, что у тебя все хорошо. Но он так и не сказал нам, где ты находился. Почему ты сбежал от нас, сын мой?

– Чтобы помешать тебе совершить преступление, отец.

Карло вдруг почувствовал, как все его прожитые годы вдруг тяжким грузом навалились ему на плечи, и, невольно согнувшись, он тяжело опустился в одно из кресел.

– Ты знаешь историю моей жизни, я никогда не утаивал ее ни от тебя, ни от твоего брата и сестры. Как ты можешь меня осуждать? Я ведь приходил просить прощения у Господа.

– Альфред Танненберг мертв. Его убили. Думаю, ты об этом знаешь.

– Да, знаю, и не требуй, чтобы…

– Чтобы ты каялся в содеянном? Разве ты только что не сказал мне, что приходил в исповедальню как раз для того, чтобы попросить прощения за это преступление?

– Сын мой!

– Ты даже представить себе не можешь, какие усилия я предпринял, чтобы не позволить тебе взять этот грех на душу. Но у меня ничего не получилось. Клянусь, я отдал бы свою жизнь ради того, чтобы ты не угробил свою.