Поэтому Клара не позволила Пико насладиться заслуженным отдыхом: с тех пор как Клара появилась в Париже, она ежедневно требовала от профессора ускорить открытие выставки.

Пико был очень рад тому, что Марта Гомес являла собой своего рода живое воплощение расторопности и, кроме того, разделяла стремление Клары как можно быстрее закончить подготовку выставки. В течение нескольких прошедших недель она сумела задействовать различные фонды и университеты, добиваясь от них и моральной, и материальной поддержки. Правда, Пико тоже проявил инициативу – он позвонил своим влиятельным друзьям из научных и финансовых кругов и заинтриговал их обещанием объявить на этой выставке о сенсационном открытии.

Судя по тому, что сказал по телефону Фабиан, Марте удалось добиться, чтобы первым местом проведения выставки стал Мадрид. Сам Пико предпочел бы, чтобы выставка первоначально открылась все-таки в Париже, в Лувре, однако пришлось бы долго ждать: администрация Лувра уже на несколько месяцев вперед распланировала проведение в этом музее выставок и других мероприятий.

Фабиан также сообщил Пико, что одно из испанских банковских объединений и две больших компании согласились финансировать проведение выставки. Кроме того, ректорат университета Комплутенсе и чиновники Министерства образования и культуры отнеслись к идее проведения выставки с большим энтузиазмом. Для Мадрида стать первой европейской столицей, в которой откроется эта выставка, было большой честью, а потому решено было провести ее не где-нибудь, а в Национальном археологическом музее. Затем выставка должна была экспонироваться в Париже, Берлине, Амстердаме, Лондоне и Нью-Йорке.

Пико решил позвонить Кларе, чтобы сообщить ей хорошие новости, хотя и был почти уверен, что Марта ей уже позвонила. Отношения этих двух женщин в последнее время стали довольно тесными: их объединяло общее стремление как можно скорее открыть подготавливаемую ими выставку.

* * *

Четверо друзей собрались вместе в Берлине. Ганс Гауссер попросил» чтобы они встретились именно здесь, поближе к его дому, потому что в последние дни он не очень хорошо себя чувствовал. Мерседес обеспокоилась, увидев, что Ганс и в самом деле сильно похудел, а его лицо стало болезненно-бледным.

– Я, как мы и договорились, съездил в Лондон на встречу с Томом Мартином, президентом агентства «Глоубал Труп». Я сказал ему, что мы не выплатим остаток суммы до тех пор, пока наш заказ не будет выполнен полностью. Я еще раньше заявил ему об этом по телефону, но после моей личной встречи с ним у него уже не должно было остаться никаких сомнений в том, что мы не шутим.

– И что он тебе ответил? – спросила Мерседес.

– Он сказал, что цена возросла, потому что его человек потратил больше времени, чем предполагалось, поскольку выполнить этот заказ при сложившихся обстоятельствах было чрезвычайно трудно. Я ему ответил, что мы не согласны и не дадим им больше ни одного евро, если они не выполнят свои обязательства по контракту, причем цена пересмотру не подлежит. Мы с ним долго спорили, но затем все-таки пришли к компромиссу. Если его человек окончательно решит этот вопрос в ближайшие дни, мы ему выплатим премию; если же нет, он получит только то, о чем было договорено ранее.

– А где сейчас находится Клара Танненберг? – поинтересовался Бруно.

– Еще несколько дней назад она была в Париже, но теперь приехала в Мадрид, где скоро откроется выставка предметов из какого-то древнего храма, который она, насколько мне известно, несколько месяцев раскапывала вместе с группой археологов из половины стран Европы, – ответил Ганс. – Не знаю, как им это удалось сделать, если принять во внимание обстановку в Ираке.

Карло казался грустным, а мысли его, очевидно, витали где-то далеко. Он почти не участвовал в разговоре и лишь рассеянно смотрел по сторонам, не глядя в глаза своим друзьям.

– Чем ты озабочен, Карло? – спросил Ганс.

– Ничем… По правде говоря, мне кажется, что нам следовало бы на этом остановиться. Альфред Танненберг мертв, и мы уже совершили то, в чем клялись когда-то.

– Нет! – крикнула Мерседес. – Мы не отступимся от своих намерений! Мы поклялись, что убьем и его, и всех его потомков. Клара Танненберг – единственная внучка подонка, она последняя из Танненбергов, и она должна умереть.

Бруно и Ганс опустили головы, понимая, что им вряд ли удастся переубедить Мерседес.

– Мы это сделаем, обязательно сделаем, однако я вполне понимаю Карло: эта женщина ни в чем не виновата…

– Ни в чем не виновата? – гневно воскликнула Мерседес. – Ни в чем не виноватой была моя мать, и ваши матери, и наши братья и сестры. Ни в чем не виноватыми были все мы – те, кто находился в Маутхаузене. Нет, ее нельзя считать невиновной, она ведь принадлежит к роду этого подонка. Если вы собираетесь отступиться от нашей клятвы, то скажите мне об этом… Я сама доведу это дело до конца, и мне наплевать на то, что вы оставите меня одну…

– Пожалуйста, Мерседес, давай не будем спорить! – перебил ее Бруно. – Мы сделаем все, о чем договорились, однако мнение Карло заслуживает нашего внимания.

– Клара Танненберг умрет, хотите вы этого или нет! – заявила Мерседес. – В этом можете быть уверены.

Трое мужчин поняли, что теперь уже никто и ничто не сможет предотвратить смерть Клары.

Анте Пласкич доставал из коробок книги и аккуратно раскладывал их на пустых полках под наблюдением одного из охранников археологического музея.

Он подумал о том, что Ив Пико все-таки сентиментальный человек, потому что, несмотря на нежелание Клары разрешить Пласкичу участвовать в организации выставки, Пико взял его к себе, заявив, что было бы несправедливо отвергать помощь его или кого-либо другого из тех, кто работал на раскопках в Сафране. Это решение Пико поддержала Марта Гомес.

Так что Пласкич уже две недели находился в Мадриде, делая все, что от него требовали. Пико откомандировал его в распоряжение Марты Гомес, и она, так же, как и сам Пико, сделала вид, что поверила разглагольствованиям Пласкича, уверявшего, что испытывает большую гордость, участвуя в подготовке выставки, посвященной результатам их многомесячной работы в Ираке.

Фабиан и Марта сумели в кратчайшие сроки подготовить и издать каталог – книгу в двести страниц, рассказывающую о раскопанном в Сафране храме. Пико был уверен, что этот каталог будет идти нарасхват.

Пласкич тайком наблюдал за Лайоном Дойлем. Хорват вовсе не удивился, узнав, что тот принимает участие в подготовке выставки. Дойль, в отличие от Пласкича, вызывал симпатию у окружающих. Все считали его удачливым фотографом. Однако Анте понимал, что Лайон явно не тот, за кого себя выдает – точно так же, как и Айед Сахади не был обычным бригадиром рабочих.

Из случайно подслушанных отрывков разговоров хорват узнал, что Сахади удалось вывезти Клару живой и невредимой из Ирака. Он также вывез и ее мужа Ахмеда Хусейни и доставил их обоих в Каир, где Сахади, по-видимому, решил остаться на какое-то время – по крайней мере, до тех пор, пока не прояснится ситуация в Багдаде. В Каире Клара, по всей вероятности, разорвала отношения со своим мужем, и именно поэтому Ахмеда теперь не было в Мадриде, хотя и поговаривали, что он приедет на торжественное открытие выставки.