Как только все сознания были записаны, наступило время для уборки мусора. Пространство вариантов загудело, придавая форму моей воле – один последний удар, с которым старый мир рухнул, вместе со всей его болью, ненавистью и хаосом.

Теперь никакой реальности не было – только я, спаситель, во мраке небытия. И я создам столько новых прекрасных миров, сколько жизней только что забрал. Мой разум превратился в абсолют, создавая заготовки личных вселенных, переминая материю в идею. Мои двойники-отражения разбились, выпуская на свободу все сознания, которые скопировали из старого мира, в подготовленные для них райские сады. И как только очередное мыслящее существо обретало новый дом, это место начинало меняться в соответствии с тем, чего желал новый бог. Бескрайняя череда миров, рожденных для свободной и счастливой вечной жизни. И тогда я, новый хранитель этой вселенной, окончательно перестал быть собой, открыв внешние двери – двери саморазрушения и перерождения.

Мир мечты воплотился в жизнь, и каждый, наконец, получил как равенство, так и свободу, начав существование в совершенно новом виде, теперь уже лишенное боли и утрат, раздоров и терзаний, бессилия перед своей природой. Каждый ступил в долгожданный прекрасный сон, окидывая взглядом и мыслью свое великое будущее. И все, что случилось с миром после этого, стало чьей-то сокровенной фантазией, воплощенным в мир вожделенным видением каждого из нас, кто был спасен и одарен новой жизнью, новой реальностью. Над миром вставало бесконечное множество новых солнц, и в эти первые секунды, озаренное светом и накрытое тенью, все было так прекрасно и безмятежно, как никогда прежде.

Будильник с отвратительным, звонким четырехкратным писком с секундной паузой между повторениями сигнала ворвался в мою голову, пронзая ее насквозь и выдергивая из сна. Это было похоже на бомбардировку, серии из снарядов одна за другой с нестерпимо громким звуком находили свою цель, и возмущенное сознание в шоке поднималось из глубин забытья, потрясая воображаемыми кулаками, движимое единственной целью – добраться до источника шума, схватить и приложить о стену. Странно, что этого до сих пор ни разу не произошло.

Сигнал всегда срабатывал в восемь утра, независимо от того, нужно ли мне было в какой-то конкретный день вставать именно в восемь. Таким образом я хотел выработать привычку всегда просыпаться в одно и то же время, надеясь, что благодаря этому пробуждения когда-нибудь станут даваться хотя бы немного легче. Спустя два года утренней ненависти, порывов раздолбать будильник и отчаянного нежелания выбираться из постели я начал смутно подозревать, что что-то пошло не по плану. Через полминуты после начала сигнала четырехкратный писк прервал холодный женский голос: “Время пользователя – 8:00. Внимание: целевой пункт достигнут. Время пользователя – 8:00. Внимание: начать воспроизведение”. И вновь на первый план вышел неприятный писк.

Я позволил себе еще ненадолго остаться в мысленном переходе между сном и явью. Что за сон мне снился? Первой мыслью, которая могла сообщить что-то на этот счет, было неуловимое ощущение, что я, наконец, в безопасности. Кажется, это был тот же мутный сон, что мне снился каждую ночь последнее время – я не помнил о нем ровным счетом ничего, кроме размытых ассоциаций с событиями прошлого дня, закручивающихся в тугую спираль. Да, сон был определенно похож на обычный мой день, но было в нем что-то настораживающее и тревожное, словно какое-то зловещее предзнаменование. Возможно, это просто говорило о том, что в самом конце сна, когда раздался сигнал будильника, я умер – я довольно часто умирал во снах раньше, когда еще мог их запоминать.

Минут через пять после пробуждения я сквозь сонную пелену мыслей почувствовал что-то странное – запах гари и какую-то тяжесть в мышцах, будто я лежал в очень неудобном положении. С некоторым трудом разлепив веки, я был очень удивлен, вместо привычной картины – потолка комнаты с одинокой лампочкой на проводе – увидев пол и маленькие клубки пыли и пару частичек мусора. Такое неожиданное положение вещей окончательно разбудило меня, и я попытался принять сидячее положение, но понял, что, свисая с края дивана, это довольно затруднительно. Все же сумев сесть на кровати, я оглянулся вокруг. В комнате действительно воняло гарью, на диване лежали включенные очки-наушники, на полу валялась тарелка с недоеденной пиццей и кружка, вокруг которой еще были видны следы ее былого содержимого, уже отчасти испарившегося и наверняка сделавшего пол в этом месте отвратительно липким. Постель была разбросана, будто я метался во сне, а источником запаха, должно быть, была прогоревшая деревянная банка для мелкого мусора, что стояла у подножия дивана. Заглянув в нее, я увидел среди пепла остаток окурка. Какого хрена здесь произошло, что я вчера делал, почему меня не разбудила гарь, отчего я проснулся в таком странном положении? Может быть, я потерял сознание, ударившись обо что-то головой? После беглого осмотра головы и окружения дивана я не нашел никаких следов крови, что совсем не исключало версию с потерей сознания – ее вполне могло вызвать что-то кроме удара головой. Хотя какая-то часть меня слушала эти мысли скептически и насмешливым тоном намекала, что все это просто отмазки, и что я знаю настоящую причину. Причину для пробуждения в таком странном положении и беспорядке, для трясущихся рук, для усилий, которые необходимо было прикладывать, чтобы сфокусироваться на одной точке, для легкого озноба, для усталости, для легкости движений, сопряженной с какой-то едва заметной задержкой по времени, с такой же задержкой отклика для чувств восприятия. С другой стороны, все это можно было замечательно объяснить тем, что я провел ночь, свисая с дивана, так что я задвинул этот насмешливый голос подальше.

Я выбрался из постели, накинул покрывало на плечи и поплелся в другой конец коридора, к тумбе, с которой будильник продолжал издавать раздражающие звуки. Его громкости хватало, чтобы разбудить кого угодно в любой части квартиры – даже через закрытую дверь. В квартире было всего лишь две двери – в ванную и в туалет, кухня была отделена от основного пространства только барной стойкой, а длинный коридор, который вел к входной двери, был чем-то вроде прихожей. Последние три из моих съемных квартир были студиями, и я уже решил, что буду и дальше поддерживать эту закономерность. Когда почти все время находишься дома один, нет ничего лучше, чем свобода от стен и дверей.

За то время, что было необходимо для мучительного расставания с постелью и пересечения коридора, по мере того, как просыпался рациональный и цивилизованный человек, с усталым смирением каждый день покорно взваливающий на себя приземленные нужды, обязанности и ответственность за свою жизнь, жажда убийства будильника сходила на нет ровно к тому моменту, когда он оказывался под рукой.

Сначала я глянул на наручные часы и задумался. Ставить ли таймер? Вроде бы никаких поздних тусовок сегодня не намечается, значит, я лягу в более-менее адекватном состоянии, разве что выпью немного, так что можно и поставить. В случае чего выключу заранее, я еще ни разу об этом не забывал. Ну, предположим, что я засижусь за компом допоздна, как это часто случается в последнее время. Тогда поставлю на 1:40. Таймер пиликнул, уведомляя о том, что запись пошла. Я закрыл глаза, запоминая нужный момент как можно четче, задавая ключевую точку для подсознания.