Другой монастырь основан Никоном на озере Валдайском. Живописные виды окрестностей озера и лежащих на нем островов весьма понравились Никону, когда он, бывши еще митрополитом Новгородским, проезжал в 1651 году в Москву. Немедленно по вступлении своем на патриарший престол он устроил на одном из островов обитель, отличную от обыкновенных – по образцу Иверского Афонского монастыря. Испросив соизволения царя Алексея Михайловича, он отправил на Афонскую гору несколько живописцев, предписав им снять копию с чудотворной иконы Божией Матери, а равно доставить самовернейший план монастыря. Когда сии посланные возвратились, Патриарх отправил на остров Валдайского озера искусных зодчих, которые, избрав место для монастыря, построили на этом месте сперва рыбачьи хижины, а потом и деревянную церковь во имя Божией Матери. В 1654 году Никон отправил митрополита Новгородского Макария в Боровицкий Духов монастырь для перенесения мощей праведного Иакова Боровицкого в новосозидаемую обитель 38, а сам, вложив в серебряный позолоченный ковчег части мощей святителей московских Петра, Ионы и Филиппа, отправилсяснимииз Москвы и, прибыв в новоустроенный монастырь, переложил мощи святого Иакова Боровицкого в новую серебряную раку и поставил ее, равно как и ковчег с мощами святителей московских, в деревянной церкви. В том же году Патриархом Никоном учреждена в Иверском монастыре архимандрия. При втором посещении Патриарха заложена, а при третьем освящена им вместо бывшей деревянной каменная церковь во имя Пресвятой Богородицы. Тогда же принесена им икона Божией Матери, списанная с Афонской Иверской или Портаитиссы, украшенная золотом и драгоценными каменьями. Царь Алексей Михайлович, имевший особое благоволение к Никону, много содействовал своими щедрыми пожертвованиями к устроению сего знаменитого монастыря, и в 1654 году мая 9-го он дал новой обители «великую жалованную грамоту» 39, в которой село Валдай переименовано Богородицким, озеро – Святым и самый монастырь назван Иверским-Святоезерским 40.

Третий и важнейший из числа монастырей, основанных Никоном, находится в окрестностях Москвы и известен всему просвещенному миру под именем Нового Иерусалима 41. При поездках из Москвы в созидаемый им Иверский монастырь Никон заметил местность при реке Истре и вознамерился устроить здесь верное подобие Иерусалимского храма и в нем Гроба Господня. Купив у боярина Романа Боборыкина землю и село Воскресенское, все окружаемое рекой, гористое место выровнял насыпью, с трех сторон выкопал рвы, поверхность холма обнес деревянной оградой с восемью башнями и внутри на первый случай соорудил во имя Воскресения Господня теплую деревянную церковь с трапезой и прочими службами. Эта церковь в 1657 году была освящена им в присутствии государя, который, рассматривая местоположение, столько пленился им, что сказал Патриарху: «Сам Бог изначала определил место сие для обители; оно прекрасно, как Иерусалим».

Никон, утешенный столь сладким именем, назвал в угодность царю новую свою обитель Новым Иерусалимом, а гору, с которой царь смотрел на окружающую местность, Элеоном; тогда же и другие ближайшие многие места получили наименования, сходные со священными местностями Палестины. Вскоре после того через Арсения Суханова Никон получил из Иерусалима чертежи и модель храма Гроба Господня, и в 1658 году заложен тот дивный храм, который ему не суждено было окончить 42.

При всегдашней заботливости о духовном просвещении клира и народа великий первосвятитель не мог оставить без внимания и покровительства Греко-Латинской школы, учрежденной при Патриархе Филарете. В 1648 году любимец царя Алексея, окольничий Федор Михайлович Ртищев 43, устроил близ Москвы Андреевский монастырь, вызвал туда братию из разных киевских и других малороссийских обителей и решился завести там ученое братство для перевода разных полезных церковных книг. С этой целью он обратился с просьбой к митрополиту Сильвестру Коссову, который, снисходя к благочестивому его желанию, избрал между прочими Епифания Славеницкого и отправил его в Москву. Обеспеченный содержанием от Ртищева, Славеницкий немедленно приступил к переводу разных священных книг. В этом деле он явился образцом для своих сотрудников, также вызванных из Киева, Арсения Сатановского и Дамаскина Птицкого; занимаясь переводами, он в то же время составлял полный лексикон славяно-греко-латинский и задумывал новый перевод всей Библии с греческого текста на язык славянский. По вступлении Никона на патриарший престол вызван был из Соловецкого монастыря и Арсений Грек 44 и присоединен к ученому братству. Никон желал иметь всех их близ себя и из Андреевского монастыря переместил Славеницкого, Птицкого и Арсения в Чудов монастырь, а Сатановского в Богоявленский и сделал Епифания начальником патриаршего Чудовского училища и главным справщиком печатного двора, не отвлекая его и от прежних занятий 45.

Воскресенский Новоиерусалимский монастырь (основан патриархом Никоном)

Важнейший под виг патриаршего служения Никона заключается в исправлении церковных книг. Труды, предпринятые по этой части при Патриархе Филарете и Иосифе, доказали необходимость поверки книг по греческим подлинникам и тщательного исправления вкравшихся погрешностей. Оба первосвятителя находили время и средства собственным надзором следить за печатавшимися церковными книгами, хотя и при этом вновь выходившие книги не могли освободиться от некоторых важных ошибок.

В ином отношении к этому делу стоял слабый и доверчивый Патриарх Иосиф. Он не мог сам лично заниматься им, а между тем потребность исправления книг или, по крайней мере, строгого и внимательного надзора за ними была уже ясно признана всеми, так что уже нельзя было не удовлетворять ей. Патриарх решился поручить дело надзора за печатанием книг лицам, пользовавшимся особенным его доверием.

По свидетельству сибирского митрополита Игнатия 46, они были: протопоп Аввакум, Иоанн Неронов, суздальский поп Лазарь, поп Никита (прозванный впоследствии Пустосвятом), царский духовник протопоп Стефан Вонифатьев и некоторые другие. Это были, как можно видеть из последствий их жизни, люди с умом хитрым, способные действовать на других, имевшие довольно лицемерия, чтобы возбуждать участие к себе. В предметах веры существовала для них одна только мертвая буква, без отношения к оживотворяющему ее духу. Не имея в сердце способности воспринимать внутренний смысл богослужебного обряда и всей внешней стороны христианского богопочитания, руководимые лицемерною набожностью, они тем не менее, как и все подобные люди, любили доискиваться особенного значения, в особенности там, где или вовсе не было повода к тому, или было совершенно невозможно по сокровенности самого дела. Неудивительно, что такие люди были приверженцами тех мнений и понятий, чуждых истинно благочестивому чувству, которые вообще принадлежали партии мнимых приверженцев старины. Они вносили свои мнения и в богослужебные книги. Ничто не препятствовало им; они овладели доверенностью Иосифа, пользовались общественным уважением по своему положению; печатный двор был тогда в ведомстве царского дворцового приказа,