Он качнулся взад-вперед на кресле.

– Знаешь, Менгилд, есть такая штука, как искусственное осеменение. И ты сможешь стать отцом, если сдашь сперму перед взлетом.

– Так и вижу себя, – пробормотал я, – бегающим взад-вперед с пробиркой в руке и уговаривающим женщин выйти за меня замуж.

– Что ж, если рассуждать таким образом, это действительно не слишком романтично. Однако найдутся женщины, которые согласятся. Помни, Менгилд, ты будешь героем, величайшим героем всех времен.

– Предположим, это сработает, – возразил я. – Предположим, я женюсь – на одной из женщин, которые согласятся – и после искусственного осеменения стану отцом. Но что, если случится выкидыш? Или врожденные уродства? Замороженные сперматозоиды сохраняют жизнеспособность не больше пары лет. Однако это лишь часть проблемы, сэр. Вторая часть заключается в том, что я бы добровольно и необратимо рискнул никогда не стать предком. Я решил, что не хочу этого.

Полковник Грейвс поднялся.

– Это твое дело. И твое решение. Определенно. Я высказал эти предположения, потому что, по правде говоря, мы бы предпочли, чтобы корабль пилотировал ты. Ты на волосок лучше все прочих конкурентов. А значит, шансы корабля долететь до Луны и обратно будут на волосок выше. Мы очень хотим, чтобы он вернулся.

Они предложили работу следующему в очереди, и тот с восторгом согласился. Описали ему проблему – и он рассмеялся. Велели подумать двадцать четыре часа – и он подумал, вернулся и заявил, что по-прежнему хочет лететь. Бреш, разумеется.

Три недели спустя он взлетел, приземлился на Луне и в целости и сохранности вернулся на Землю, где его приветствовали как величайшего героя. Вот почему мы празднуем день Пола Бреша по всей Солнечной системе. Вот почему вы, журналисты, сегодня явились сюда за стандартным материалом для читательского интереса.

И я не могу поведать вам ничего нового.

Нет, не совсем так. Кое-что могу.

Как вам известно, я не женился на Ирен. Я женился на Фрэнсис, год спустя, когда устроился на работу в бригаду техобслуживания. Вот и все, что я сделал для межпланетных путешествий: поддерживал космические корабли в хорошем состоянии. Я неплохо зарабатывал, даже приобрел репутацию как шеф наземной бригады. Сейчас, само собой, я на пенсии.

Я жалею, что ни разу не слетал в космос, когда был моложе. Теперь я слишком стар, и мое сердце слишком слабо, чтобы меня допустили даже на роскошный пассажирский лайнер.

В отличие от Пола Бреша. Он стал не только первым человеком, полетевшим на Луну, но и членом Второй исследовательской экспедиции на Марс; там он вроде бы заблудился в пустыне, и больше никто никогда о нем не слышал.

Я? У меня есть только сын Дэвид и его жена в Новом Квебеке на Марсе, дочь Энн и ее семья на Ганимеде, дочь Милдред и ее семья на Титане и… ах да, кое-что новое.

На прошлой неделе мне сообщили, что, когда первый корабль к Альфе Центавра взлетел с Плутона, на борту находились мой внук Аарон и его жена Филлис. Говорят, путешествие займет тридцать лет, так что, возможно, по дороге у меня родится правнук.

Вот она, моя часть истории. Вот что я получил. Может, я и не стал новым Колумбом, зато стал предком. Пол Бреш получил свой день славы. Я получил свое тысячелетие.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Из всех написанных мной рассказов этот – один из самых любимых, хотя с точки зрения научной фантастики его можно назвать провалом.

Если подходить к научной фантастике, как делают большинство читателей, прямо в лоб, то есть как к предсказанию, «Темная звезда» – действительно провал. Этот рассказ можно назвать недатированным: описанные в нем события никогда не произойдут. Мы побывали на Луне («Один маленький шаг…» и тому подобная сочиненная пиарщиками ерунда), и вернулись, и решили обойтись без космической эпохи, по крайней мере, при нашей жизни. Никаких космических стерилизованных Колумбов – и очень мало славных исследовательских эпизодов, которым следовало бы иметь место после того, как космический Колумб выполнил бы свою историческую миссию.

Разумеется, если вы захотите проявить милосердие, то можете упомянуть несколько вещей. Например, заметить, что высадку на Луну в этом рассказе можно рассматривать как высадку на Марс или какую-нибудь звезду в грядущие годы – ведь вышедшую в 1898 году «Войну миров» Г. Дж. Уэллса не высмеивают за невероятное вторжение с Марса, а рассматривают как предсказание вторжения с древней планеты на орбите Альфы Центавра, или Ригеля, или Сириуса. И если вам захочется проявить особую доброту, вы даже можете вспомнить, что после выхода «Темной звезды» люди, ответственные за космические программы «Меркурий» и «Близнецы», выпустили пресс-релизы, в которых подчеркивалось, что все астронавты уже являются отцами.

(Кстати, Айзек Азимов как-то написал очаровательное эссе под названием «Прелестные утраченные моря Луны», посвященное многим вещам в научной фантастике, которые благодаря научному прогрессу и образованию теперь невозможно читать без недоумения…)

А если вам не захочется быть милосердным или добрым, позвольте сказать, что я получил удовольствие от написания этого рассказа и даже (что для меня редкость) от его прочтения после публикации. Однако после всех этих лет я по-прежнему поражаюсь уровню «сексизма» в этой невинной коротенькой сказке 1957 года и не могу понять, с чего мне понадобилось включать в нее столько тайных отсылок к одному из моих родственников и даже к некровному родственнику.

Но это хороший рассказ, черт побери, со всеми его проблемами и вопросами, – и в кои-то веки я не боюсь выставить подбородок и заявить об этом. Я испытываю к нему огромную нежность.

Написано в 1957 году, опубликовано в 1957-м

Я читал в газетах статьи, где профессор Фронак пишет, что межпланетные полеты должны пройти через, как он его назвал, инкубационный период. По его словам, добравшись до Луны, мы столкнулись с таким количеством новых проблем, что теперь нам нужно сесть и подогнать под эти проблемы новые теории, а уже потом строить корабль, способный добраться до Венеры или Марса.

Разумеется, в наше время армия и флот наблюдают за всеми ракетными экспериментами и руководят ими, так что высказывания профессора наверняка подверглись цензуре с их стороны, и поэтому их трудно понять.

Но мы-то с вами знаем, что на самом деле хотел сказать профессор.

Вторая марсианская экспедиция завершилась полной неудачей. Равно как и первая марсианская и первая венерианская. Корабли вернулись полностью исправными и с абсолютно здоровыми экипажами.

Но до Марса они не добрались. Не смогли.

Далее профессор пишет о том, как замечательно, что наука такая замечательная, потому что, какими бы большими ни оказались препятствия, старый добрый научный подход их рано или поздно обязательно преодолеет. Это, по его утверждению, и есть непредвзятый вывод, сделанный на основе всей доступной информации.