Ив Пико с досадой стукнул кулаком по столу, а Фабиан выругался.

– Они убили Клару, чтобы захватить «Глиняную Библию», – заявил Пико, и ни у Фабиана, ни у Марты, ни у Миранды не возникло ни малейших сомнений в том, что это действительно так.

И вдруг смотревший вместе со всеми телевизор Джиан Мария громко вскрикнул, а его юношеское лицо перекосилось от ужаса.

На экране показывали кадры, когда Клара шла рядом с министром в окружении множества других людей. Вдруг она словно бы споткнулась, но затем опять пошла дальше, а через несколько секунд неожиданно рухнула на пол.

То, что при этом увидел Джиан Мария, было не дано заметить ни инспектору Гарсиа, ни Пико, ни Марте: в показанной на экране суматохе буквально на долю секунды мелькнуло лицо очень хорошо знакомой Джиану Марии женщины.

Это была Мерседес Барреда, которая еще маленькой девочкой прошла через концлагерь Маутхаузен и вместе с отцом Джиана Марии испытала беспредельную жестокость того безумия, которое затеял Гитлер.

Джиан Мария тут же понял, что Клару убила именно Мерседес, и почувствовал в груди острую боль, которая была отголоском мучительных страданий, охвативших его душу. Он подумал, что не может выдать эту женщину, потому что это было бы все равно что выдать своего собственного отца. Однако, не сообщив о поступке Мерседес, он поневоле становился соучастником убийства Клары.

Инспектор Гарсиа попросил Джиана Марию рассказать, что именно из увиденного на экране заставило его вскрикнуть. Священник еле слышно ответил, что он не видел ничего особенного, а просто не мог спокойно смотреть на то, как убили Клару.

Ему поверили. Да, Ив Пико, Марта Гомес и Фабиан Тудела ему поверили, однако такой резкий всплеск эмоций посеял сомнение в душе инспектора Гарсиа и Миранды.

Полицейский был уверен, что Джиан Мария все же увидел на экране что-то такое – а может, и кого-то, что заставило его резко вскрикнуть, а Миранда мысленно сказала себе, что ей нужно будет раздобыть запись этого выпуска новостей и затем тщательно – фрагмент за фрагментом – просмотреть ее, пока она не поймет, чем было вызвано такое странное поведение священника.

Пико подробнейшим образом рассказал полицейскому о глиняных табличках, называемых «Глиняной Библией», обратив его внимание на то, что эти таблички имеют не только археологическую, но и общечеловеческую ценность.

Инспектору Гарсиа довелось в ту ночь услышать из уст трех археологов и журналистки рассказ об удивительных событиях, происходивших в последние несколько месяцев в Ираке. Из Джиана Марии инспектору так и не удалось вытянуть ничего вразумительного.

Начальники инспектора Гарсиа по-прежнему продолжали на него давить: им срочно требовалось дать какую-нибудь обнадеживающую информацию журналистам. Это происшествие было настоящим скандалом: крупная кража и убийство, совершенные в одно и то же время, – дело не шуточное.

Инспектор снова и снова просил Пико и его коллег рассказать ему о том, что происходило в последние часы перед преступлением: с кем они встречались, кому было известно о существовании табличек, кого они подозревают. А еще он попросил их охарактеризовать всех людей, кто в той или иной степени имел доступ к этим табличкам. Ив, Марта, Фабиан и Джиан Мария вышли из комиссариата очень уставшими, и каждый из них думал о том, что наверняка упустил что-то важное, но они, к сожалению, не знали, за какую ниточку потянуть, чтобы распутать этот зловещий клубок.

«Что со мной после всего этого будет?» – с отчаянием мысленно спрашивал себя священник, возвращаясь глубокой ночью в отель вместе с Мирандой и Пико.

* * *

Карло Чиприани сел в такси. Он чувствовал себя изнуренным, хотя перелет из Барселоны длился менее двух часов.

Ему было очень тяжело навсегда распрощаться с Мерседес, Гансом и Бруно. Они не хотели на это соглашаться, пытаясь убедить его в том, что общее прошлое, соединившее их жизни, сильнее смерти. Они были, в общем-то, правы: если не считать его детей, Карло ни к кому не испытывал таких теплых чувств, как к своим друзьям. Ради них он пожертвовал бы всем, что у него есть, однако он твердо знал, что теперь пришел момент обрести душевный покой, а этого он сможет достичь лишь в том случае, если расстанется с ними навсегда.

Карло ни в чем не стал упрекать Мерседес. Не стали ее упрекать ни Бруно, ни Ганс. Она не рассказала им о том, что совершила, но в этом и не было необходимости: они все поняли, едва только увидели ее.

Мерседес призналась, что в последние дни спала очень спокойно и наконец-то ощутила душевный покой. Бруно не стал говорить ей, какие чувства испытывает он, а Ганс просто разрыдался.

Теперь, вернувшись в Рим, Карло Чиприани сказал себе, что остаток своей жизни он должен прожить по-другому. Наступил момент, когда он решил наконец-то отправиться на площадь Святого Петра в Ватикане.

Как только он вошел в собор, сразу же почувствовал, что его окутал успокоительный полумрак.

В этот же самый момент в храм в сопровождении священника вошел и инспектор Гарсиа: он разыскивал Джиана Марию. Инспектор смог уговорить свое начальство позволить ему проверить одну из его догадок и выбил разрешение съездить в Рим и еще раз поговорить с Джианом Марией.

Инспектор Гарсиа не обратил никакого внимания на пожилого человека, устало шагавшего в направлении исповедальни, в которой, как сообщил сопровождающий инспектора священник, как раз и находился Джиан Мария.

Карло Чиприани подошел к исповедальне раньше инспектора и, опускаясь на колени, заметил, как сильно сдал этот еще совсем недавно так молодо выглядевший священник и каким горестным стало выражение его лица.

– Радуйся, Мария Пречистая…

– Без первородного греха зачатая.

– Падре, я виновен в смерти двух человек. Я молю Господа о том, чтобы он смог простить меня… и чтобы смог простить меня мой сын!

– Ты раскаиваешься?

– Да, падре.

– В таком случае пусть простит тебя Господь, и пусть он простит меня за то, что я тебя простить не могу.

Инспектор Гарсиа увидел, что, когда старик поднялся с колен, его глаза были полны слез. Казалось, что ему вдруг стало не хватать воздуха и что он вот-вот потеряет сознание.

– Вы себя плохо чувствуете?

– Нет-нет, не беспокойтесь, – ответил Чиприани и пошел прочь, не оглядываясь.

Джиан Мария вышел из исповедальни и пожал руку полицейскому.

– Извините, что я пришел сюда и отрываю вас от работы, но я получил у вашего руководства разрешение на встречу с вами, – сказал священнику инспектор. – Мне хотелось бы еще раз с вами поговорить. Если вы не согласны, можете отказаться.

Джиан Мария молча посмотрел на полицейского и кивнул. Идя затем рядом с ним, он увидел своего отца, который опустился на колени перед скульптурой «Оплакивание Христа» Микеланджело и, рыдая, закрыл лицо руками. Молодому священнику тоже захотелось заплакать, потому что ему вдруг стало нестерпимо жаль и своего отца, и самого себя.