— Согласен! — кивнул Иван.

— Ты, говорят ему первым в морду влез? — внимательно смотрел на него знакомец.

— И это правда! — согласился Косов.

— Слушай! Чего я из тебя буду слова клещами тянуть? Не можешь, что ли, сам объяснить?

— Ваш Чернышов — мудак, и язык у него — поганый! И за его поганый язык — он и выхватил, — пожал плечами Косов.

— Что Вадик, как ты говоришь, мудак, мы и сами знаем. А что он такого сказал?

— А тебе что, не рассказали? — удивился Иван.

— Да че он такого сказал-то? — возмутился один из незнакомых ему «курков», — Ну… пошутил, поинтересовался… как там у тебя дела с женщиной.

Косов не обратил внимания на эту речь, продолжая смотреть только на Семенова.

— Знаешь, Данила, я и сам — не святой. И женщин… к-х-м-м… люблю. Но гадости говорить про них — не привык. И от других… знаешь ли — уши режет! Я бы еще понял, если бы чем-то подобным поинтересовался мой приятель Ильичев. Но! Даже Ильичеву я бы не спустил, если он бы выразился в таком тоне и теми же словами. Я могу обсудить какие-то отношения, но — выбирая слова, а еще лучше — используя недомолвки или — иносказания. Да и то — не всегда! А уж с другими, с кем я и не знаком вовсе… Если у вас на втором курсе, это общепринятая практика, то я вам сочувствую. Но это, как по мне — скотство!

— Ты смотри-ка… чистоплюй какой! — зло прошипел еще один из незнакомцев.

— Это — не чистоплюйство. Это — нормальное поведение нормального мужчины. Сами представьте, если бы такое спросили или сказали про вашу… сестру, к примеру. Понравилось бы вам?

Косов видел, как Семенов заиграл желваками. Первый из сторонников, как понял Иван, Чернышова, сплюнул и спросил:

— Ну а у начальника в кабинете… как ты объяснишь? Вадим сказал, что ты его сдал!

— Что значит — сдал? — повернулся к нему Косов, — Ваш придурок — сам себя сдал. Он куражился, а по-другому я это не назову, в присутствии многих. И если бы начались разборки — наверняка причина конфликта стала бы известной.

— Но, получается, что стуканул-то ты!

— Ты за базаром следи, ага! — оскалился Иван, — Стукач это тот, кто делает это тишком, тайно. И — чтобы получить какие-то преференции. Я вот… получил свои преференции, ага!

Косов кивнул на уголь.

— Еще раз! Ваш Чернышов — мудак! Можете ему так и передать. И если понадобиться, я готов перед ним ответить за свои слова. Еще раз — он мудак! Он сам сказал скабрезность в адрес женщины в присутствии кучи людей. И получил за это по заслугам. Дальше что? Нас обоих потащили на правеж. И куча людей видела, что первым ударил я. Получается — я зачинщик, избил не за что хорошего парня Вадика. Так, что ли? Еще раз — следите за словами. Первое — Чернышов — мудак! Он спровоцировал своей дурью меня на удар. Или кто-то из вас не так отреагировал бы на гадость в сторону близкой женщины? А остаюсь крайним — я! А он вроде бы — еще и потерпевший, и хороший. Это справедливо? Полагаю — нет! И я ничего не добавил, и не прибавил. Сказал, только то, что сказал сам Чернышов.

Данила поморщился:

— Вань! Как-то это все одно… не очень-то…

Косов засмеялся:

— По-твоему… по-вашему, то есть… Очень — это когда Косова, как зачинщика драки без причины, отчислили бы как агрессивного идиота, а мудак Чернышов — остался бы чистеньким? Так?

— Тоже не так! — согласился Семенов.

— Так чего же вы… То есть — я логично вам все объяснил, но…

— Иван! Я понимаю, что ты вроде бы поступил правильно, но… получается, что ты — настучал.

— Что-то у вас с головой не в порядке! Данила! Ты себя сейчас сам-то слышишь? Вроде бы все правильно, но я — стукач? Где логика?

— Да хули тут рассусоливать?! — вмешался еще один знакомец Ивана, Петька Камылин, — Чернышов — мудак, получил по заслугам, и Иван был в своем праве! И зарабатывать наряды, а то и отчисление за мудацкий поступок Вадика был вовсе не обязан!

На том разговор и закончился. Но было видно, что и Данила уходил в раздумьях, и сторонников Чернышова Косов своими словами не убедил.

Петька, уже уходя, заулыбался, и подмигнул:

— А Конева и правда — красотка! Завидую тебе, блин! Но-но-но! Чур не драться!

И поднял обе руки.

— Если бы мудак этот сказал так — я бы не имел никаких претензий! — улыбнулся в ответ Иван.

«Екарный бабай! Что же такого увидели все, кто был на концерте, что решили, что у нас с Варей все по-взрослому? Что же — это так явно было видно? Или же — это обычная людская молва? Ведь сколько раз бывало — увидят зрители в кино, как актриса и актер изображают отношения и все! Их и в жизни, актеров этих, поженят!».

И Настя — тоже это увидела и все поняла?

А Настю он не видел. И самому зайти в санчасть — боязно. Теперь же, там еще и этот… мудак Чернышов лежит. Отлеживается с подозрением на сотрясение какого-то мозга. Какого-то — потому как головного у него явно нет.

Добавилась и еще одна проблема. Которую вроде как — не ждали, хотя ждать — надо было бы. Андрей Алешин его просветил, что в городе явно и резко осложнилась оперативная обстановка. Как и говорил тогда милицейский начальник Юдин, по весне активизировался преступный элемент.

«Шо вся Одесса переполнилась ворамы! Шо наступыл крытыческый момэнт — мол заедает прэступный элэмент!».

По городу прокатилась волна грабежей, разбоев. Даже несколько убийств произошло. Кроме того, мазурики явно не обходили вниманием и слабый пол — изнасилования имелись также. А уж поножовщина по веселым окраинам Омска — чуть ли не ежедневная забава.

Косов усомнился. Но Андрей настаивал на точности информации — на разводах в опорный пунктах патрулям доводили обстановку и