ориентировки. Поговаривают, что курсантов все-таки будут вооружать, только вот, как часто бывало в стране — тот, от кого зависело принятие решения, менжевался и не хотел брать на себя ответственность.

«Ну — это знакомо! Помниться и в святые девяностые, когда по всей стране ежедневно гремели выстрелы и даже грохотали перестрелки, а также бабахали взрывы, милицейское начальство никак не хотело вооружать весь личный состав — а ну как кто «шпалер» по пьянке потеряет? Потому, на повседневную носку, оружие получали только участковые и опера. Все остальные — только на время несения службы! А по дороге домой или на работу? Как реагировать менту, если он — в форме, и население ждет от него помощи, а у него даже пустой кобуры на поясе нет? Резко становиться Рэмбой и Джеки Чаном? В больших городах, как рассказывали, многие сотрудники даже переодеваться на работе стали. Пришли на службу в гражданке — переоделись! Уходим — напяливаем «граждань». Чтобы можно было смело отводить глаза при встретившемся по пути беспределе!».

Но Алешин все же признал, что пока конным патрулям ничего серьезного не встречалось — все те же пьяные, все те же драки по вечерам у винных магазинов, но — не более. Андрей же рассказал, что пока всем этим непотребством отличаются поселки возле станции. В самом городе вроде бы спокойнее. Не так все страшно и в поселке Водников.

А их как раз дважды расписывали — один раз на Рабочие улицы, а второй раз — в поселок Водников. Здесь было пока спокойно. На Водников, правда, на инструктаже все напирали на бдительность и внимательность. Там тоже много разных сезонников и прочих мутных личностей.

Проходя по коридору училища как сонная муха — а наряды приходилось отрабатывать, и в патрули выезжать, то есть времени для сна было… несколько недостаточно, Косов натолкнулся на медсестру Анечку. Та, ойкнув, улыбнулась, и поинтересовалась — о чем же так задумался курсант Косов, что бредет, не разбирая дороги, как лось во время весеннего гона. Про лося и гон — это уже его собственные мысли.

— Веришь или нет, Анечка… Спать хочу, как медведь — бороться! Вот уже — людей не замечаю! — посетовал Иван.

— А не надо было кучу нарядов получать! — «вот всё и про всех в училище все-все знают!».

Косов пожал плечами — дескать, не мы такие, жизнь такая!

— У вас-то как дела? — поинтересовался Косов.

— Как дела, как дела? Дела — как сажа бела! — протараторила Анечка, — А некоторые, которые во всем и виноваты… натворят и — шмыг в кусты! А бедным и несчастным медсестрам — достается на орехи!

— Аня! Вот правда… у меня сейчас голова совсем-совсем не соображает. Ты уж, пожалуйста, говори со мной как с полным придурком — все разжевывая и раскладывая по полочкам! Виноват, похоже — я, да?

— Ну а кто еще-то? Конечно ты! — убежденно отозвалась медсестра.

— Ага! А в чем? — кивнул, соглашаясь Иван.

— В чем, в чем?! Настя уже вторую неделю злая как… не знаю кто! Не говорит, молчит все больше и строгая — жуть! Все не так, и все — не правильно! Вот нам с Симой и достается!

— Ага, понятно! Слушай… а я вот все время спросить хотел, а вы что же вдвоем в санчасти медсестры?

— Ой, да прямо там! Еще эта выдра Раиска, но она у нас многодетная мать, а потому и в санчасти появляется только днями. А по ночам дежурит крайне редко! Ладно, когда в санчасти никто не лежит — тогда Настя разрешает домой уходить. А сейчас этот лежал… тобою битый. Так вообще ночь через ночь сидеть приходилось.

— А почему лежал? Уже не лежит?

— Да выпнула его Настя! И вообще — чего его держать там было? Видно же, что ничего у него нет! Ваня! Я же вообще о другом речь вела, а ты меня с мысли сбил!

— Ага… ну — тогда веди речь дальше!

— Я что хотела попросить… ты бы зашел к нам, переговорил с Настей. Что она так изводить-то себя будет? А вообще ты, Косов, конечно, сволочь! Как и все мужики, в общем-то!

— Зайти, говоришь? Переговорить… А меня там не убьют часом? — задумался Иван.

— Ага! Струсил! Как блудить — так вы все мастера, а как ответ держать, так и нет вас!

— Аня! Вот что я тебе скажу… Я не знаю, что нафантазировали… и ты, и Настя… и другие, но Варя… в смысле — Варвара Конева, она — давняя подруга Игоря Калошина. Потому… Это все игра была, игра на сцене, понимаешь? Так задумано было, чтобы лучше песни передать. И все!

Женщина с сомнением посмотрела на него, с недоверием усмехнулась:

— И все? Да ладно!

— Во-о-о-т! Видишь — даже ты не веришь! А как мне Насте это объяснять? Сложу буйну голову у вас в санчасти, и не будет в рядах доблестной Красной армии такого доброго молодца!

Аня засмеялась:

— Вот что мне в тебе всегда нравилось, Иван, что ты за словом никогда в карман не лезешь! Вон как складно говоришь! Любую заболтаешь, да? Вот и объясни это все Насте. Может у тебя получится, и для нас, бедных, прекратятся эти трудные времена.

Косов задумался.

«Как не крути, но объясняться как-то надо! И правда, веду себя, как тот страус — засунул голову в песок и надеюсь, что как-нибудь само рассосется. Не-е-е-т, не рассосется! Любишь кататься — люби и саночки возить! А еще — любишь медок, люби и холодок!».

— Анюта, радость моя! А как по-твоему — когда лучше зайти к вам, чтобы Настя была на месте? И, желательно, чтобы она… не сильно злая была?

— Ну на месте она… да сегодня вечером она будет! Она сейчас вообще, допоздна, бывает, сидит! А вот про «злая», тут ничего сказать не могу! Она сейчас буквально от неосторожного слова вспыхнуть может.

Косов опять задумался: «Проблема, блин! Хочется и рыбку съесть, ага… и на елку влезть!».

— Ну что ты задумался опять? Вань… ну сделай что-нибудь! А мы… а я тебе так благодарна буду!