в пол и, резко притормозив, на вираже зашёл в поворот. Он сбросил скорость, оказавшись на узкой улочке и остановился у амбулатории, находившейся в обычном двухэтажном доме.

Визг тормозов стал для двух мужчин в медицинских хирургических костюмах зелёного цвета сигналом к действию. Они подбежали к спорткару и, открыв переднюю дверцу, принялись вытаскивать Робинсона с заднего сиденья, лежащего на эвакуационном полотне.

Грилиш дёрнул вверх рычаг стояночного тормоза и вылез из машины, собираясь помочь медикам, в чём потребуется.

Эвакуационное полотно, на котором лежал Кайл, протащили по узкому коридору амбулатории, оставив позади стойку регистратуры и занесли в процедурную.

Врач включил светильник над операционным столом, куда без промедления положили Робинсона, чьи жизненные показатели не могли обрадовать оптимистичным прогнозом.

— Покиньте процедурную! — резким тоном произнёс врач и принялся надевать на лицо медицинскую маску. Он натянул на руки стерильные нитриловые перчатки, параллельно соображая, как стабилизировать пациента.

Дэмиен вышел из процедурной и, резко выдохнув, медленным шагом побрёл в регистратуру, где стоял диван, а в углу рядом находился кулер с водой…

Рим. Центр города. Квартира Аделины

Она медленно открыла глаза, понимая, что в эту ночь не сможет заснуть. Тревоги, душевные терзанья и усталость не хотели уходить, собираясь продолжать проверять её на стойкость и умение смириться с обстоятельствами.

Темнота в спальне давила ей на глаза, вызывая скоротечные минуты отчаяния, посещающие каждого человека на этой земле. Абсолютного счастья в природе не может существовать априори из-за тотального максимализма людей. Человек может выбрать лишь два пути: бороться или сдаться! Третьего не дано! Синьорина де Монтенье была в этом уверена и выбирала для себя всегда дорогу борьбы.

Аделина встала с кровати, оставив Винченцо спать после обоюдного выплеска постельных страстей, и накинула на своё обнажённое тело шёлковый халатик. Она завязала тонкий поясок на талии и босиком прошла в гостиную, где горел светильник и были распахнуты двери на лоджию.

Лёгкое дуновение ветерка ворвалось в пространство гостиной и исчезло среди тёмных силуэтов мебели. Аделина подошла к барной стойке и налила в бокал из открытой бутылки молодого «санджовезе».

Босые ноги синьорины де Монтенье ступили на каменный пол остывшей лоджии, где среди небольшой подсветки, находились декоративные растения в кадках. В стороне стояли два шезлонга, где можно было позагорать или просто раствориться среди атмосферы ночного города и побыть наедине с самим собой.

Аделина сделала глоток вина из бокала и залезла на шезлонг. Сегодня, как и всегда, ей было о чём подумать, но желание отрешиться от всего и исчезнуть, становилось для неё всё более важным.

Глоток вина утолил чувство жажды, и она поставила бокал на каменный пол. Синьорина де Монтенье достала из кармана халатика пачку доминиканских сигарилл с зажигалкой и закурила, вернувшись к размышлениям, над скорым началом «второй фазы», после успешной операции «Giro»…

Вашингтон. Белый дом

Холод пролётов каменной лестницы на мгновение испугал президента Сандерсона, который даже и не мог себе представить, что подобный высокий пост свалится на него, как звезда с неба. Конечно же, он понимал, что, скорее всего, его величественная корона в итоге превратится в терновый венец. Эта неизбежность страшила Сандерсона, но потворствовать своему чувству страха, было глупо и незрело. Каждый в этой жизни должен испить свою чашу до дна, чтобы в неизвестности после смерти, оставалась хрупкая надежда на спасение грешной души.

— Вам плохо, сэр? — с беспокойством на лице остановившись на ступенях каменной лестницы и положив левую руку на перила, спросил советник Фоули.

— Всё в порядке, Билли! Не волнуйся! — ослабив галстук и расстегнув верхнюю пуговичку белой сорочки, спокойно ответил президент.

Сандерсон посмотрел на своего верного советника, которого взял под своё крыло сразу после того, как Фоули окончил с отличием Йельский университет, получая из года в год особую стипендию. Невысокий рост всегда очень волновал Билли и являлся его самым большим комплексом. Однако, насмешек над ним никогда не было! Взамен Вселенная наделила Фоули острым умом и феноменальной памятью. Ведь, главным его компьютером, была голова. К тридцати пяти годам он так и не смог подтвердить для себя, существует ли Господь! Агностические учения ему были ближе всего по духу, но при этом его душа оставалось открытой для новых познаний.

Они вышли с лестницы, оказавшись среди белого мрамора первого этажа, где караул из числа морских пехотинцев в парадной форме, взял под козырёк.

Агент Секретной Службы прибавил скорость шага и, остановившись рядом с президентом, известил его о том, что в центральной гостиной ожидает гость из Рима.

— Вот, Билли, всё и завертелось! — положив руку на плечо Фоули, напомнил своему помощнику и главному советнику, Сандерсон.

— Что им на самом деле нужно, сэр? — с небольшой растерянностью в голосе, спросил Билли.

— Им ничего не нужно! У них уже давно всё есть! Они лишь приехали напомнить о себе и озвучить дальнейшие правила игры! — посмотрев на циферблат своих наручных золотых швейцарских часов и одёрнув пиджак строгого тёмно-синего костюма, без сантиментов ответил Сандерсон. — Отдохни пока!

— Как скажите, сэр! — добавил Фоули и, кивнув головой, направился в свой кабинет.

Президент опустил взгляд на тёмный мраморный пол, будто увидев рядом чёрную дуры, затягивавшую в воронку своим быстрым водоворотом, и набравшись мужества, сделал несколько шагов вперёд, оказавшись у закрытых дверей центральной гостиной.

Треск горящих поленьев в камине и колыхающиеся языки пламени отражались в тёмных глазах мужского силуэта, сидящего на кресле среди мрака гостиной. Огонь зажимал в своих объятиях, составленные шалашом дрова, пытаясь окружить жаркой заботой перед пепельной вечностью.

В этой тревожной темноте углов, продолжали жить тайны и улавливался особый аромат людских пороков, имевший особый запах. Описать его синьору Ривейре было сложно, но в нём, основой преобладала вонь от едкого пота, пропитавшая сорочки и пиджаки в области подмышек. Прекрасное — не может иметь подобные ароматы, а греховность добавляет к этому, стойкое присутствие сырого чернозёма.

Лоренцо поудобнее расположил локти на подлокотниках и зажал в правой руке рукоять трости в виде золотой головы льва. Новое время агрессивным ударом ноги открывало дверь, не собираясь прибегать к вежливым и тонким манерам, показывая миру свою решительность. Синьор Ривейра не знал, какими словами было лучше описать определение для пришедшей эпохи больших перемен, но называть её словом «хаос»: не спешил. Анархия наступает тогда, когда нет властного хозяина, а если он есть, то это уже новый мировой порядок.

Дверь в центральную гостиную приоткрылась и на пороге показался фигура президента Сандресона, никак не решавшегося сделать шаг вперёд.

Охваченные языками