«Первый» встал на ноги и подошёл к открытому багажнику кроссовера, где валялись разрезанные одноразовые пластиковые наручники. Он вытащил из кармана брюк-карго полиэтиленовый пакет для вещдоков и бросил взгляд на простреленный подголовник водительского кресла, на котором находился труп одного из наёмников.

Суперсолдат аккуратно засунул в полиэтиленовый пакет разрезанные наручники и закрыл пластиковую застёжку.

— Протекло… — тихо шевеля губами, произнёс «Первый» и резко выдохнул. Его грудь переполнило нервное напряжение, а в голове стали возникать первые версии произошедшего.

— Какие будут указания, синьор? — подойдя к суперсолдату, тихим спокойным голосом спросил один из наёмников, державший правую руку на пистолетной рукояти штурмовой винтовки, висевшей на одноточечным ружейном ремне, поверх модульного бронежилета.

— А сам, как думаешь?! — резким тоном с лёгким налётом озлобленности, задал встречный вопрос «Первый».

— Вы, босс! Нам платят лишь за выполнение приказов! — прищурив глаза на поднимающиеся солнце, с философской отрешённостью добавил наёмник.

— Если бы вы, чёрт вас дери, выполняли все приказы в точности, без наплевательского отношения, как к себе, так и к делу, то мы бы сейчас здесь не стояли! — с укором и досадой в голосе, добавил суперсолдат. — Приберите здесь всё! Группу «уборщиков» я пришлю!

«Первый» быстрым шагом подошёл к внедорожнику и, заняв водительское кресло, закрыл дверцу, приготовившись к развороту…

Предместье Рима. Браччано

Яркие лучи солнца упали на веки Говарда, пригрев его лицо теплом, которое, порой, ждёшь целую вечность. Вся жизнь — это открытая книга! Мы читаем её от страницы к странице, понимая, что конец где-то уже совсем близко, но сюжет предательски продолжает вести по ещё не пройденному участку пути.

Льюис открыл глаза и устремил свой взгляд на подвесной потолок кремового цвета, напомнивший ему про мороженное в креманке из далёкого детства. Тогда, много лет назад, отец брал Говарда с собой в паб, где хозяин, дядюшка Пит, обычную порцию фисташково-шоколадного десерта превращал в двойную.

Время совсем не жалеет человека! Перед часами и минутами — Вселенная никогда не ставила такой задачи!

Льюис сел на кровати, поставив босые ноги на деревянный пол, и медленно встал с постели. Он подошёл к панорамному окну и очутился среди лучей утреннего солнца. На мгновение ему показалось, что его ангел-хранитель был где-то рядом, но не стремился обозначать своё присутствие.

Рай — всегда ближе, чем мы это себе можем представить, но, чтобы найти эту дверь среди суетной пустоты, необходимо прозреть!

Говард натянул на себя брюки-карго песочного цвета, завязал на ногах шнурки чёрных кожаных кроссовок и надел светло-бежевую рубаху с коротким рукавом.

Он вышел из комнаты, которую не решался назвать своей! Льюис понимал, что всё вокруг, как правило, «чужое», а «своё» можно пересчитать на пальцах одной руки.

Его тихие шаги оборвались в конце коридора, и он ступил на лестницу. Какое, по-настоящему, хорошее утро, могло быть без чашки или кружки чая?!

Льюис спустился по лестнице в холл и повернул в сторону гостиной, где располагалась столовая и кухонная зона.

Кипяток из чайника заполнил кружку с китайским чаем и в распахнутые двери, выводившие в сад, ворвался лёгкий ветерок со стойким ароматом цитрусовых, растущих в саду среди узких дорожек, выложенных камнем поверх изумрудного газона.

Говард взял кружку со столешницы и по его коже пробежал импульс необъяснимого тепла, согревшего давно остывшее сердце.

Он вернулся в холл и начал подниматься по лестнице, делая небольшие глотки горячего чая. Для Льюиса это был особенный напиток, способный вернуть ему множество воспоминаний, затерявшихся среди суеты нынешних дней.

Один из охранников, зевая, вышел из комнаты, где находилась незваная гостья, пребывавшая в наркотическом сне, и потянувшись, задумался о чашечки «эспрессо».

— Иди, передохни! Я посижу с ней, — хлебнув чая, произнёс Говарда и, обойдя коренастую фигуру бывшего сотрудника австрийского спецподразделения «Кобра», зашёл в спальню.

Льюис сел в кресло, стоявшее в паре метров от кровати, где спала агент Стивенсон, и его взгляд замер на её профиле лица. Воспоминания бурным потоком захватили Говарда в свой водоворот, которого он боялся сильнее всего! Привыкнуть к жизни на войне, где царит смерть и дует ветер бесконечности, гораздо проще, чем к одиночеству! Взгляд из прошлого, возвращался время от времени, и с этим Льюис ничто не мог поделать! Не пережитое, возможное счастье — причиняет боль сильнее, чем осознанно сделанная ошибка!

Говард сделал очередной небольшой глоток крепкого чая, продолжая неотрывно смотреть на Анджелину, словно видел в ней ту, чьё лицо уже не помнил.

Она постепенно открыла глаза, приходя в себя, но испуг от незнакомого ей места, расширил её зрачки. Взгляд Анджелины застыл на лёгкой улыбке Льюиса, напомнившей ей о том, что она не могла вспомнить.

— Всё хорошо! Отдыхай! — спокойно произнёс Говард и поднёс к своим губам указательный палец правой руки.

Анджелина понимала, что не может толком двигаться. Всё её тело ломило после перенесённых судорог и боли. Незнакомое место не так пугало мисс Стивенсон, как тот факт, что она понятия не имела, кто она такая.

— Ничего не бойся! Здесь никто тебе не сделает больно! — встав с кресла и поставив кружку с недопитым чаем на прикроватную тумбочку, умиротворяющим голосом добавил Льюис. — Сейчас, я сменю тебе капельницу. С тобой всё будет хорошо! — готовя раствор для инфузии и добавив в магнезию ряд препаратов для улучшения кровообращения мозга и транквилизатор, сказал он.

Говард сменил капельницу и, взяв с прикроватной тумбочки кружку, обратно уселся на кресло…

Рим. Центр города. Квартира Аделины

Ладонь коснулась запотевшего зеркала ванной и скользнула по поверхности. Отражение синьорины де Монтенье своей неизменной красотой вызвало у неё самовлюблённую улыбку, и она принялась расчёсывать щёткой мокрые локоны волос.

В ванной преобладал непринуждённый запах макодамского ореха и ванильно-цитрусовых ноток шампуня. Аделина вытерла тело и накинула на себя шёлковый халатик, завязав поясок на стройной талии. Её пальцы дотронулись листика плюща, обвивавшего бронзовую рамку зеркала, и она вышла из ванной.

Аделина взяла с журнального столика пульт управления и включила стереосистему, заигравшую музыкой Брамса. Телевизор включился на канале «RAI», где начинался утренний выпуск новостей.

Винченцо, потягиваясь и зевая, вышел из спальни в одних трусах, думая о завтраке, которого не было. Звание: «хорошая хозяйка», синьорине де Монтенье не грозило, но это не могло испугать по-настоящему влюблённого мужчину. На такие мелочи Винченцо предпочитал не обращать внимания, понимая, что для богини это не может быть важно.

Он подошёл к Аделине сзади и обнял её, поцеловав в шею, от чего она, как кошка, прижалась мокрыми волосами к его губам.

— Я