Совершенно верно. – Она раза два медленно встряхнула головой и закрыла глаза. – Не знаю, Даг-сахиб, отчего я так устала. Мне даже кормить Мийю Миттху не хочется. Да храни тебя Господь.

17.5

Электорат округа Салимпур-Байтар составляли около 70 000 человек, из которых примерно половина была индусами и половина мусульманами.

Кроме двух указанных в названии городишек, округ включал более сотни деревень, в том числе и Сагал с Дебарией, где жила семья Рашида. В Законодательное собрание от него избирался только один депутат. На это место претендовали десять кандидатов: шесть от различных партий и четыре независимых. От Индийского национального конгресса был выдвинут министр по налогам и сборам Махеш Капур. Одним из независимых был Варис Мухаммед Хан, фиктивный кандидат, которого наваб-сахиб Байтара включил в список на тот случай, если его друг Капур не получит добро от Конгресса или уклонится по той или иной причине от предвыборной гонки.

Варису идея выступить в качестве кандидата понравилась чрезвычайно, хотя он и понимал, что его задача – продвигать всеми средствами Махеша Капура. Видя свое имя в списке кандидатов, вывешенном в офисе уполномоченного по выборам, Варис гордо улыбался. Список был составлен в порядке английского алфавита, и фамилия Хан шла сразу после Капура. Варис счел это соседство знаменательным – их имена стояли чуть ли не под одной шапкой. Все знали, какую роль играет Варис в предвыборной кампании, тем не менее его имя в одном списке с самыми известными людьми округа и даже штата придавало ему вес в форте Байтар. Мунши по-прежнему командовал им, но более осмотрительно. А если Варису не хотелось подчиняться, он всегда мог сослаться на загруженность предвыборной суетой.

Когда Ман с отцом прибыли в форт Байтар, Варис заверил их:

– Ну вот, министр-сахиб и Ман-сахиб, что касается района Байтара, то можете положиться на меня. Я все обеспечу: транспорт, митинги, барабанный оркестр, певцов – все. Скажите только людям в Конгрессе, чтобы прислали побольше плакатов с Неру и флагов Конгресса. Мы разместим их повсюду. И целый месяц мы не будем давать людям спать спокойно, – продолжал он радостно. – Они даже не услышат азан из-за наших лозунгов, вот как. Я позаботился о том, чтобы была горячая вода для вашей ванны. На завтра я организовал поездку по деревням, а вечером мы вернемся в город, и будет митинг. Ман-сахиб может поохотится, если хочет, – но боюсь, для этого не будет времени. На первом месте выборы, на втором нильгау. Но прежде всего я должен проверить, достаточно ли наших сторонников отобрано для посещения сегодняшнего митинга Социалистической партии, где они должны сорвать выступления ораторов своими вопросами и замечаниями. Эти харамзады даже не задумываются о том, что наш наваб-сахиб имеет полное право получить компенсацию за земли, которые у него отбирают, представьте себе! Сущая несправедливость. Они обирают его, а теперь хотят еще и оскорбить… – Варис осекся, осознав, что говорит это не кому иному, как автору злополучного законопроекта. – Я хочу сказать… – Не окончив фразы, он ухмыльнулся и энергично мотнул головой, словно вытряхивая эти мысли из головы. Они же были теперь как-никак союзниками. – Мне надо проверить там кое-что, – сказал он и оставил их на время одних.

Ман принял ванну не торопясь и расслабившись. Выйдя, он присоединился к отцу, в нетерпении ожидавшему его. Они стали обсуждать кандидатов, возможную поддержку людей из разных регионов, разных каст и вероисповеданий, свою стратегию по отношению к женщинам и другим группам населения, расходы на кампанию и способы оправдать их, а также маловероятную возможность уговорить Неру выступить в их округе во время его визита в Пурва-Прадеш в середине января. Ману было очень приятно, что отец обращался к нему гораздо уважительнее, чем обычно. В отличие от сына, Махеш Капур никогда не бывал в этом округе, но Ман считал, что отец может просто использовать опыт, накопленный в общении с людьми в Рудхии. Махеш Капур не делил людей на касты и не был по-настоящему религиозным человеком, однако значение этих факторов для предвыборной кампании живо интересовало его, и потому он внимательно слушал рассказы Мана о демографических особенностях этого непростого региона.

Рассматривая независимых кандидатов – кроме Вариса, который работал на Махеша Капура, – они не видели никого, кто мог бы реально соперничать с ним. Большим преимуществом было также то, что Махеш выступал от партии Конгресс, хотя, конечно, партийные предпочтения в этом округе не были ему известны. Конгресс был партией независимости и партией Неру, он гораздо лучше других финансировался, имел больше организаций на местах, и людям гораздо легче было признать его – хотя бы потому, что его флаг шафранного цвета с белым и зеленым и c прялкой в середине напоминал национальный индийский. Почти в каждой деревне работали один-два члена Конгресса, которые в последние годы участвовали в социальном обеспечении населения и собирались активно выступить в начавшейся предвыборной кампании.

Кандидаты от других пяти партий представляли собой разношерстную публику.

Джана Сангх обещала «бороться за распространение и укрепление лучших традиций Бхаратии Санскрити»[197], что в понимании членов партии означало в первую очередь развитие индуистской, а не индийской культуры. Они были решительно настроены разрешить кашмирский конфликт путем войны с Пакистаном и требовали от Пакистана компенсации за потерю собственности людей, вынужденных эмигрировать в Индию. И наконец, Джана Сангх выступала за Объединенную Индию, которая присоединила бы к себе Пакистан – подразумевалось, насильственно.

Политика партии Рама-Раджья Паришад выглядела более мирно, но была менее реалистична. Партия заявляла, что ее цель – создать в стране остановку, приближенную к той идиллии, которая существовала в век Рамы. Каждый гражданин будет «добродетелен и религиозен»; искусственные продукты вроде «ванаспати гхи» (гидрогенизированного растительного масла) будут запрещены, как и вульгарные непристойные фильмы, а также убийство коров. Древнеиндийская медицина будет «официально признанной национальной системой», а Индуистский кодекс никогда не будет воплощен в жизнь.

Тремя левыми партиями были НРКП, к которой Махеш Капур временно присоединялся (ее эмблемой была хижина), Социалистическая партия (выбравшая в качестве эмблемы баньян) и Коммунистическая партия (с эмблемой в виде серпа и нескольких колосьев). Федерация зарегистрированных каст доктора Амбедкара[198] (который недавно вышел из состава кабинета Неру по причине непримиримых противоречий, возникших между ними, и провала проекта Индуистского кодекса) не выдвигала собственного кандидата и объединилась в предвыборной кампании с социалистами. Они сосредоточились в основном на округах, представлявших двух кандидатов, где, согласно конституции, по крайней мере один человек из зарегистрированных каст должен быть выбран в законодательный орган.

– Жаль, что с нами нет твоей матери, – сказал