Махеш Капур. – Здесь это даже важнее, чем в моем прежнем округе: здесь больше женщин, соблюдающих пурду.

– Как, кстати, дела с женскими группами в Конгрессе?

Махеш Капур досадливо прищелкнул языком.

– Наличие женщин-волонтеров ничего не решает. Нам нужна женщина, которая была бы выдающимся оратором.

– Аммаджи нельзя назвать выдающимся оратором, – заметил Ман с улыбкой.

Он попытался вообразить свою мать на трибуне, но картинка не вырисовывалась. Ее коньком была тихая работа за кулисами, где она прежде всего помогала людям, но иногда – во время выборов, например, – пыталась их убедить.

– Это правда, но она член семьи, а это самое важное.

Ман кивнул.

– Я думаю, хорошо было бы привлечь к этой работе Вину, – сказал он. – Только тебе надо будет поговорить с ее свекровью.

– Старой госпоже Тандон не нравится мое равнодушие к религии, – сказал Махеш Капур. – Вот твоя мать нашла бы общий язык с ней. Ты поедешь в город на следующей неделе, тогда и поговори с матерью. И заодно скажи Кедарнату, пусть он посоветует знакомым джатавам из Равидаспура связаться с зарегистрированными кастами в этом районе. Ох, касты, касты… – Он покрутил головой. – Да, и еще одно. Первые несколько дней мы будем разъезжать вместе, а потом разделимся, чтобы охватить бóльшую территорию. В форте два джипа. Ты можешь поехать с Варисом, а я возьму мунши.

– Лучше возьми Фироза, когда он приедет, – сказал Ман. Мунши не вызывал у него доверия, и он боялся, что из-за него отец только потеряет голоса.

– Так где он задерживается? – спросил Махеш Капур нетерпеливо. – Было бы гораздо лучше, если бы он познакомил нас с окрестностями Байтара. Почему Имтиаз не может покинуть Брахмпур – это понятно.

– У Фироза много работы в последнее время, – объяснил Ман. Ему отвели в форте, как обычно, комнату Фироза на самой верхотуре. – А вот где наваб-сахиб? – предъявил он претензию в свою очередь. – Почему он избегает нас?

– Он избегает предвыборной суеты, – коротко ответил Махеш Капур. – И вообще не любит политику. Учитывая ту роль, какую сыграл его отец в разделении страны, его можно понять. Он отдал все, что можно, в наше распоряжение. Мы обеспечены средствами передвижения. Ты можешь представить себе мой автомобиль на этих дорогах? Или что, ездить на волах?

– Да, мы великолепно экипированы, – согласился Ман. – Два автомобиля, два вола и велосипед.

Оба рассмеялись. Два вола были эмблемой Конгресса, а велосипед символизировал партию Вариса.

– Жаль все-таки, что нет твоей матери, – повторил Махеш Капур.

– Ну, до голосования еще далеко, и я уверен, что она проявится через неделю-другую, – оптимистично заявил Ман.

Он уже строил планы в связи с предстоящей поездкой в Брахмпур, о которой говорил отец. Ему казалось, что отец чуть ли не впервые в жизни стал ему доверять и даже в определенном отношении зависел от него.

Вошел Варис, объявив, что они едут на митинг Социалистической партии. Хотят ли министр-сахиб и Ман-сахиб присоединиться к ним?

Махеш Капур подумал, что с его стороны было бы некорректно присутствовать на митинге, поскольку Варис организовал какие-то помехи ораторам, Мана же такие соображения не смущали, он хотел видеть все происходящее.

17.6

Митинг Социалистической партии начался с опозданием на сорок пять минут под необъятным красно-зеленым тентом, растянутым над футбольным полем государственной школы в Байтаре, где проводились все главные городские собрания. Какие-то люди на подмостках старались развлечь публику и развеять тягостное ожидание. Несколько человек поздоровались с Варисом, и он был очень доволен тем, что оказался в центре внимания. Он обошел знакомых, выполняя приветственные жесты адаб и намасте или просто хлопая человека по спине, и всем представлял Мана.

– Это парень, который спас жизнь навабзаде, – произносил Варис с таким пафосом, что даже скептически настроенный Ман смущался.

Члены Социалистической партии, видимо, попали по дороге на митинг в транспортную пробку. Но вот послышался бой барабанов, и вскоре кандидат со своей свитой поднялись на сцену. Это был школьный учитель средних лет, уже давно состоявший в членах окружного партийного комитета. Он был известен как красноречивый оратор; кроме того, прошел ложный слух, что, возможно, в митинге примет участие знаменитый социалистический лидер Джаяпракаш Нараян[199], так что на футбольном поле собралась большая толпа. Было уже семь часов вечера, и начало холодать. Как женщины, так и мужчины, составлявшие подавляющее большинство слушателей, – городские и деревенские жители – принесли с собой шали и одеяла и закутывались в них. Чтобы защитить людей от пыли и росы, землю устлали хлопковыми дарри[200].

На сцене сидели несколько местных знаменитостей, позади которых на матерчатом занавесе красовался баньян – эмблема партии. У выступавшего, который, очевидно, привык усмирять бесчинства в школьном классе, был такой мощный голос, что микрофон оказался ненужным придатком. Он к тому же то включался, то выключался и время от времени – преимущественно в те моменты, когда оратора охватывало максимальное вдохновение, – издавал вибрирующее завывание. После того как кандидата представили публике и украсили цветочной гирляндой, он затопил публику потоком типично индийского красноречия:

– …И это не все. Правительство Национального конгресса не хочет использовать наши налоги для прокладки труб, доставляющих питьевую воду, но готово тратить их на всякую бесполезную ерунду. Всем вам случалось проходить мимо уродливой статуи Гандиджи в городском сквере. Как бы мы ни уважали человека, которого памятник якобы изображает, как бы ни поклонялись ему, я вынужден сказать, что эта статуя – лишь безответственное разбазаривание общественных средств. Память о великом человеке хранится в наших сердцах. Надо ли заставлять его регулировать движение на рыночной площади? Но спорить с правительством нашего штата бессмысленно, они не хотят ничего слушать, им надо создавать видимость полезной деятельности. Они расходуют средства на статую, которая никому не нужна, кроме гадящих на нее голубей. Если бы мы построили вместо этого общественные туалеты, нашим матерям и сестрам не пришлось бы испражняться на улице. И все эти никому не нужные затраты заставляют никому не нужное правительство выпускать все больше лишних денег, и в результате повышаются цены на все товары, на все, что необходимо для нас, простых граждан. – Голос его зазвучал с невыносимой мукой. – Как нам выжить? У некоторых из нас – учителей, служащих – фиксированная зарплата, другие уповают на милость Небес. Как нам справиться с этими опустошительными затратами, с инфляцией, которую Конгресс преподносит нашим гражданам в виде дара последние четыре года? Что поможет нам провести нашу лодку по реке жизни в это тяжкое время недоедания, недопоставки тканей, отчаянной жадности, коррупции и кумовства? Я смотрю на своих учеников и плачу…

– Покажи,