покончим со старыми привычками. Давайте сожжем дотла партию стяжательства и фаворитизма, партию Конгресс, которая почти довела страну до катастрофы. Тридцатого января, когда состоится голосование в нашем округе, приходите семьями на кремацию и прихватите с собой гхи и сандаловые палочки, если вы в состоянии их купить. Пусть труп этой дьявольской партии будет сожжен сразу и навсегда. Джай Хинд!

– Джай Хинд! – взревела толпа.

– Байтар ка ЧЗС кайса хо? – крикнул кто-то со сцены.

– Рамлал Синха джайса хо![204] – закричала толпа.

Это антифонное песнопение продолжалось минуты две, во время которых кандидат, сложив руки в уважительном жесте, кланялся публике.

Ман посмотрел на Вариса. Тот беззаботно смеялся.

– Город – еще не все, – сказал он. – Мы вышибем их в деревнях. Завтра начинаем работать. Я позабочусь о хорошем обеде.

Он шлепнул Мана по спине.

17.7

Перед сном Ман посмотрел на фотографию, стоявшую у Фироза на столике: наваб-сахиб и его жена с тремя детьми. Фироз, задрав голову, очень внимательно смотрит в камеру. Ухнула сова, напомнив Ману о только что прослушанной речи. Он спохватился, что забыл взять с собой виски. Тем не менее через несколько минут он уже крепко спал.

Следующий день был длинным, пыльным и утомительным. Они без конца разъезжали на джипе по изрытым заброшенным дорогам из селения в селение, где Варис представлял их бесконечной веренице деревенских старост, членов местных комитетов Конгресса, глав кастовых бирадари[205], или общин, имамов, пандитов и прочих местных шишек. Махеш Капур терпеть не мог елейность в политических выступлениях. Его речь была четкой, резкой, даже чуточку высокомерной, но абсолютно откровенной и предельно понятной слушателям. Он кратко высказывался перед собравшимися селянами на разные темы, отвечал на их вопросы и без обиняков просил голосовать за него. Он выпил вместе с Маном и Варисом неисчислимое количество чашек чая и шербета. Женщины иногда выходили послушать его, иногда только выглядывали из приоткрытых дверей. Но повсюду эти встречи были уникальным зрелищем для деревенских детей. Они ходили за приезжими по пятам, и те иногда, уезжая в следующую деревню, отвозили ребятишек за околицу села на джипе.

Представителей касты курми беспокоил тот факт, что, согласно Индуистскому кодексу, которым им угрожал Неру, женщины получат право наследовать собственность, а они не хотели дробить свою землю на мелкие участки, которые было бы невыгодно возделывать. Махеш Капур признал, что поддерживает это новшество, и постарался объяснить, почему оно нужно.

Многих мусульман волновало будущее их местных школ, их языка и свободы вероисповедания; они расспрашивали о недавних беспорядках в Брахмпуре и более далекой от них Айдохье. Варис уверял их, что в лице Махеша Капура они видят друга, который может читать и писать на урду и является также другом наваба-сахиба. А сын его, добавлял Варис, с восхищением и гордостью указывая на Мана, спас жизнь молодому навабзаде во время вспышки религиозной розни в день Мухаррама.

Некоторые фермеры-арендаторы спрашивали об отмене системы заминдари, но делали это очень осторожно из-за присутствия Вариса, слуги наваба-сахиба. При этом все чувствовали себя неловко, но Махеш Капур, понимая их мотивы, объяснял людям их права, обеспеченные новым законом.

– Это не значит, что можно уклоняться от уплаты земельной ренты, – сказал он. – Верховный суд рассматривает сейчас четыре иска – от штатов Уттар-Прадеш, Пурва-Прадеш, Мадхья-Бхарат и Бихар, – и будущее законопроекта об отмене системы заминдари определится в самое ближайшее время. А пока что никому не позволено сгонять арендаторов с земли. Назначены санкции против махинаций с земельными книгами – это касается как землевладельцев, так и арендаторов. Правительство, состоящее из членов Конгресса, планирует перемещать патвари из одной деревни в другую каждые три года, чтобы они не укоренялись слишком глубоко в одном месте, извлекая из этого выгоду. Каждый патвари должен знать, что его строго накажут, если он будет подкуплен и нарушит закон.

Безземельные сельские труженики держались очень робко и даже с трудом решались присутствовать на встрече, а не то что говорить. Махеш Капур обещал им распределение излишков неиспользуемой земли, если таковые обнаружатся. Но в целом он мало что мог сделать для этих наименее защищенных бедняков, потому что его законопроект не затрагивал их положения.

В некоторых местах люди так нищенствовали, голодали и болели, что в своем тряпье напоминали дикарей. Их хижины разваливались, скот был полудохлый. В других деревнях жили чуть лучше и могли даже нанять учителя для детей, а также соорудить помещение для занятий.

Пару раз Махеша Капура спросили, к его удивлению, правда ли, что С. С. Шарму собираются перевести в Дели, а его самого изберут новым главным министром Пурва-Прадеш. Он опроверг первый слух, добавив, что, если бы даже оно было правдой, второе вовсе не обязательно последовало бы за этим. Можно быть практически уверенным, что он будет министром, сказал он, но он просит их голосовать за него не по этой причине. Они должны сделать это, если хотят видеть его своим представителем в законодательном органе. Он говорил абсолютно искренне, и все это чувствовали.

Постепенно даже те деревенские жители, которые выигрывали от нового закона об отмене системы заминдари, стали с уважением относиться к навабу-сахибу и его потребностям.

– Не забывайте, – говорил Варис каждый раз, – наваб-сахиб просит вас голосовать не за меня, а за министра-сахиба. Опускайте свои бюллетени в урну с двумя волами, а не с велосипедом. Бюллетень надо обязательно просунуть в щель в урне, а не просто оставить его на ней сверху, а то следующий человек, войдя в будку, сможет опустить его совсем в другую урну. Это понятно?

Местные партийные работники и волонтеры Конгресса были очень рады воочию видеть Махеша Капура и польщены этим. Они неизменно вешали на него гирлянды цветов и сообщали ему, в каких деревнях он скорее всего найдет поддержку, а также намекали, где ему лучше появляться без Вариса. Им, в отличие от него, наваб-сахиб ничего не платил за агитацию, и они могли разыгрывать антифеодальную карту гораздо эффектнее, чем даже сам автор антизаминдаровского законопроекта. Они ходили группами по четыре-пять человек из деревни в деревню, взяв с собой только посох, бутылку с водой и горсть сухих зерен, распевали партийные и патриотические песни и даже религиозные гимны и собирали вокруг себя потенциальных избирателей, чтобы прожужжать им уши о великих достижениях партии Конгресс со времен ее основания. Ночи они проводили в деревнях, не тратя деньги из средств, выделенных Махешу Капуру на проведение предвыборной кампании. Они были разочарованы тем, что он не загрузил джип партийными плакатами и флагами, и взяли