– Пусть их уведут, – сказал лесовик.

– Ведите их обратно, в пещеру! – сказал Зусуз, давая пленнику понять, что не на словах, а на деле готов выполнить свою половину условия. – Сдаётся мне, у нашего огненноволосого появилось желание говорить.

– Зусуз…

– Что, лесовик? Говори.

– Почему ты не хочешь быть добрым соседом нэтлифян? Ты облечён властью. Тобой же не повелевает никто. Вокруг – леса, горы, реки и озёра. Они дают тебе вдоволь пищи. Чего тебе не хватает? Ты же… не кровожадная тварь, что облизывается, учуяв кровь?

– Если собака или ферлинг при запахе мяса или плети выказывает готовность служить тебе, это ещё не значит, что ты облечён властью. Думаю, Повелитель Тронорт согласен со мной?

– С этим трудно не согласиться, – сказал Тронорт и пояснил: – В этом букете запахов недостаёт аромата идеи, который пленит тысячи и тысячи отвратит, и окружит возжелателя власти ореолом Властителя.

– Какая же идея тобой движет, возжелатель власти? – с усмешкой, которую вряд ли можно было распознать в его глазах (лишь карандаш Тронорта подцепил её и уронил на бумажное лицо), спросил пленник.

– Моя идея проста и не раскрашена враньём. Давным-давно я сказал себе: «Проникни в суть и подчини». Суть человека – быть выше других, не важно в чём: в богатстве ли, в ремесле, в охотничьем промысле, в рисовании. Они покорятся мне и пойдут за мной – чтобы покорить других, чтобы быть выше них.

– Может быть, ты одержим идеей стоять над всеми, потому что твой рост всегда принуждал тебя смотреть на всех снизу вверх? Но я знаю одного человечка из вашего племени, который живёт в ладу с соседями и с самим собой. Его имя – Малам.

– Довольно болтовни, лесовик, – сказал Зусуз (в голосе его слышались твёрдость и спокойствие – содрогание души он успел отдать своей палке, а та – земле). – Сейчас мы посмотрим, в ладу ли ты с собой. Слушай моё условие. Завтра утром ты откроешь мне слабое место нэтлифской крепости, то, что позволит захватить её быстро и с меньшими потерями. Если ты скажешь «нет», девушек, которых ты только что видел, изнасилуют и истерзают на твоих глазах. Если в суждениях твоих я усмотрю коварство, их ждёт та же участь.

– В нэтлифской крепости нет слабых мест: в неё вложили свои знания и мудрость наши лучшие мастера каменного и военного дел. Убей меня, но не трогай девушек.

– Не спеши умереть, лесовик. У тебя есть время до утра. Я отпущу их на свободу, если в черноте ночи ты узришь светлую мысль.

– Моя светлая мысль – в слове, которого тебе не понять: Палерард.

– Уведите его, – приказал Зусуз подошедшим ореховоголовым охранникам, – и свяжите так, чтобы он не смог убить себя.

Наутро разговор возобновился.

– Много ли слов в твоём приговоре девушкам из Нэтлифа и Крадлифа, огненноволосый?

– В крепости нет слабых мест, – тихим, зажатым голосом проговорил лесовик и остановился: невыносимо трудно было ему превратить в слова мысли, свет которых густо разбавила тьма.

– Воины, пленниц сюда!

– Не спеши, Повелитель Зусуз. Он заговорит, – сказал Тронорт. – В чертах его сегодня угадывается презрение к самому себе. Смотри. (Он показал ему свежий рисунок – утренние глаза лесовика.)

– Хм. В графитных чертах это проглядывает яснее, – заключил Зусуз и криком вдогонку остановил охранников:

– Подождите! Подождите с девками!

– В нашей крепости нет слабых мест, – повторил лесовик. – Но в тех, кто стоит за её стенами, есть слабость… не слабость воинов, но слабость людей.

– Говори.

– Огонь и камни. Спрессованные залитые смолой подожжённые тюки заставят их спасаться от жара огня и яда дыма. Спасаться значит избавляться. Десятки, сотни катапульт должны днём и ночью беспрерывно забрасывать четыре яруса крепости вокруг башни огненными тюками. Но это лишь отвлекающий и изнуряющий защитников крепости манёвр. Этой же цели должны послужить челночные атаки твоих воинов.

– Говори.

– Главное – в камнях, в полых камнях. Сотни таких камней должны быть выпущены по крепости вместе с огненными тюками. Не для того, чтобы разрушить стены (эти стены не разрушить), но для того, чтобы наполнить ими каждый из четырёх ярусов. В них не будет ни жара, ни яда – от них нет смысла и времени избавляться тотчас. Но в полых камнях будут ждать своего мгновения твои воины. Когда крепость утомится, следует создать видимость отхода и выказать усталость и нужду в отдыхе. Как только уснут обе стороны, раздастся сигнал к атаке, который заставит защитников крепости прильнуть к бойницам и вперить свои взоры в темноту, что закишит наступающими воинами Выпитого Озера. Тогда-то и выползут гады Тьмы из полых камней.

Раздался раскатистый смех Зусуза.

– Я всё сказал. Теперь убей меня, – попросил лесовик.

– Отпустите трёх пленниц на волю. Ни один волос не должен упасть с их голов, – приказал Зусуз охранникам и, дав лесовику насладиться мгновением торжества жизни, сокрушительным ударом палки избавил его от страданий, которые в следующее мгновение захватили бы его душу, душу предателя, целиком.

Больше полугода разделяли этот разговор и осаду нэтлифской крепости.

Ни начальник крепости Рэгогэр, ни командир отряда дорлифян Тланалт, ни Эвнар, возглавивший отряженных в помощь Нэтлифу лесовиков, не понимали, почему десятитысячное войско Тьмы, подступив так близко, как подступают, чтобы начать штурм, уже четыре дня стоит бездействуя. Этого не могли взять в толк и воины Выпитого Озера, корявыри. Они ждали и ждали, выявляя приглушённым, но неумолчным рычанием повиновение воле и предвкушение крови. И весь Нэтлиф, собранный в крепостных помещениях, предназначенных для укрытия сельчан, ждал, покорившись надежде.

Своей непривычно торопливой и злой поступью, обжигавшей ступеньки, что вели к верхушке башни, корявырьша заставила передёрнуться упругое тело горхуна. Дверь в комнату Трозузорта распахнулась.

– Жду не дождусь тебя, Сафа. Не знал, что и думать.

Сафа, одолев последнюю ступеньку, протянула перед собой руку и сказала:

– Пришлый дорлифянин сгинул и больше тебе не помеха, Повелитель. Это я содрала с его шеи.

Глаза Трозузорта загорелись, и он обнял своими пальцами каменное пёрышко с собравшейся вокруг него серебряной цепочкой.

(Оторвать от своего сердца бирюзовый тайный глаз было выше сил Сафы: он вызволил её из чуждого Мира и спас ей жизнь, он был её новой страстью. И она умолчала о нём).

– Сокруши их, Повелитель, – в эти слова она вложила всю свою злобу: она подумала о своём до сих пор не отмщённом отце.

– Ступай к себе, Сафа. Отдохни, – сказал Трозузорт и тут же прошипел, наполнив звуки яростью: – Шуш!

И эта ярость умножилась, когда командир корявырей Гура, приказал выпустить камни со смертоносным живым грузом внутри, а следом подожжённые тюки по нэтлифской крепости.