плана действий на Уральском фронте и в тылу на фронтах партизанских. Один вариант предполагал перемирие на Уральском фронте, коренную перегруппировку войск и немедленное наступление по всей линии партизанских фронтов для очистки тыла с последующим выделением резервов для главного фронта; другой — предполагал наступательную операцию без коренной перегруппировки войск силами прежних армий, но пополненных свежими дивизиями, которые должны прислать союзники, если большевики откажутся от предложенного им мира и всюду за границей будут объявлены единственными виновниками войны.

Оба эти варианта должны были способствовать успеху оружия колчаковских войск, и генералы заранее предвкушали победу. В хорошем расположении духа пребывал и адмирал Колчак. Он ни на минуту не сомневался в чудодейственной силе дипломатического маневра Вильсона и Ллойд-Джорджа.

Однако приступить к выполнению какого-либо из этих вариантов колчаковским генералам так и не пришлось. В начале февраля стал известен ответ Советского правительства. Сначала он обескуражил генералов, затем взбесил и, наконец, напугал.

Большевики согласились на мир. Они согласились немедленно начать переговоры на Принцевых островах, немедленно, но без предварительного прекращения военных действий. Расчеты англо-американских дипломатов и белых генералов не оправдались. Большевиков нельзя было объявить виновниками войны, нельзя было поднять против них народы и послать в Сибирь новые дивизии интервентских войск. Надежда на перемирие, во время которого можно было разгромить партизанские армии и очистить тыл, тоже рухнула. Большевики требовали начать переговоры немедленно.

Радиотелеграмма Советского правительства, обращенная к правительствам США, Великобритании, Франции, Италии и Японии, гласила:

«Несмотря на все более благоприятное положение Советской России и в военном отношении, и в отношении ее внутреннего состояния, Русское Советское Правительство считает настолько желательным заключение соглашения, которое положило бы конец военным действиям, что оно готово немедленно начать с этой целью переговоры и, как оно неоднократно заявляло, добиться такого соглашения даже ценой серьезных уступок, поскольку они не будут угрожать дальнейшему развитию Советской Республики».

Адресуясь к правительствам капиталистических держав, Советское правительство обращалось не только к ним, но и к их народам. Теперь ни у кого не могло остаться никаких сомнений в том, кто был подлинным виновником войны.

Англо-американские дипломаты проиграли. Мобилизовать новые контингенты войск для отправки их в Сибирь или на север России стало еще труднее — это неизбежно вызвало бы волнения рабочих. Пришлось заметать следы и замолчать о конференции на Принцевых островах.

Заграничная печать прикусила язык, но на Парижской мирной конференции снова и еще настойчивее заговорили об усилении вооруженной борьбы против Советов. Однако послать в Россию новые крупные войска ни Англия, ни Америка не могли, и Антанте пришлось воевать главным образом силами белых армий Колчака, Деникина и Юденича, щедро снабдив эти армии средствами войны — пушками, винтовками и снарядами.

2

Все белые войска, которые удалось снять с гарнизонов, заменив войсками интервентов, прибывшими с Востока, все белые войска, несущие ранее охрану железных дорог и передавшие ее войскам союзников, были направлены на Уральский фронт, и 4 марта новое наступление стотридцатитысячной армии Колчака началось.

Как не имеющий нервной системы слепой червь продолжает жрать даже тогда, когда другой конец его тела оказывается уже съеденным, так и колчаковская армия, прорвав фронт 5-й армии советских войск под Уфой, пожирала пространство, неуклонно стремясь к Волге, в то время как другой конец ее огромного вытянувшегося вдоль сибирской магистрали тела был уже оторван и уничтожен партизанскими отрядами красных, действующими на такой территории и в стольких пунктах, что быстро подавить и оттеснить их от железной дороги не могли не только белые казачьи сотни и карательные отряды, но даже крупные войска интервентов, по приказу генерала Жанена ввязавшиеся в бой с партизанами.

Операция была задумана во взаимодействии с армиями генерала Юденича и генерала Деникина. Деникин должен был наступать с юга, Юденич на севере.

Деникин писал Колчаку:

«Главное не останавливаться на Волге, а бить дальше на сердце большевизма, на Москву. Я надеюсь встретиться с вами в Саратове… Поляки будут делать свое дело, что же касается Юденича, он готов и не замедлит ударить на Петроград…»

Колчак не думал о длительности операции и войны. Он забыл о сбережении резервов. Все, что было возможно, он бросил на фронт. Им овладела маниакальная идея «задушить большевизм одним ударом, лишив его основных жизненных центров — Москвы и Петрограда». Впрочем, не одним адмиралом владела эта идея. Ее разделяли все высокие политики Америки, Англии и Франции, ее разделяли все генералы Антанты и все белые генералы колчаковской ставки. Своими советами и прогнозами они подогревали адмирала, и он, забыв всякую осторожность, повернул все свои армии на юг, не оставив в тылу хоть сколько-нибудь значительных резервов.

Сибирская армия Гайды, теперь насчитывающая свыше сорока восьми тысяч штыков, та самая армия, которая во время Пермской операции должна была овладеть Вяткой и идти на соединение с англо-американцами к Котласу, теперь была повернута на Казань. Соседняя с ней западная армия генерала Ханжина, пополненная до пятидесятитысячного состава, получила задачу прорвать фронт противостоящей ей армии большевиков и, овладев Уфой, развить стремительное наступление на Самару. Этой же армии было приказано по достижении линии Бирск — Белебей частью сил ударить в тыл красных войск, защищающих Оренбург, и помочь действующей на юге казачьей армии генерала Дутова овладеть городом. Южная группа колчаковских войск, базирующаяся на Троицк, была подчинена Колчаком генералу Ханжину и получила задачу обеспечивать фланг наступающей западной армии. Стратегический резерв верховного главнокомандующего — 1-й волжский корпус генерала Каппеля, формирующийся в районе Челябинска, был также введен в дело, придан Западной армии и подчинен генералу Ханжину.

Обе эти армии — сибирская Гайды и западная Ханжина — начали наступление почти одновременно. Сибирская армия, используя превосходство сил, потеснила советские войска, которые, потеряв Сарапул и Воткинский завод, отступили за Каму и к верховьям реки Вятки. Западная армия, располагая пятикратным численным перевесом сил над 5-й советской армией, прорвала ее фронт, овладела Уфой, Бирском, Бугульмой, Белебеем,