Ил. 106. А. П. Апсит. Грядущий день. Текст: Как будто десница Господня / Рассыпала мир и покой… М.: Типо-литография Бр. Менерт, 1915–1917. Иллюстрированная почтовая карточка

Ил. 107. В. Н. Михайлов-Северный. 1916. Давно пора освободить землю от этого мусора. Пг.: Изд. Скобелевского комитета о раненых, 1915. Иллюстрированная почтовая карточка

Изображение Нового года в образе ребенка вытекало не только из противопоставления старого и нового, но опиралось на устоявшуюся традицию художественных поздравительных открыток, эксплуатировавших детские образы как наиболее сентиментальные и способные манипулировать настроениями зрителей. Самыми популярными открытками этого направления были карточки, иллюстрированные художницей Елизаветой Бём, заложившей стандарты «детского жанра» в России. Сотрудники издательств отмечали, что картинки Бём были всегда обречены на успех, в то время как предугадать продажи иллюстраций других авторов было крайне сложно[1697]. Помимо мастерства рисовальщика, Бём обладала умением выбирать такие сентиментальные темы, которые эмоционально воздействовали на максимально широкие слои зрителей. Хотя ее творчество обладало всеми признаками массового искусства, художница получила признание в профессиональной среде, в том числе за границей, альбомы ее иллюстраций и открыток выходили в Париже, Берлине, Лондоне, Вене, были известны и в Америке. Само по себе обращение к детской теме было выигрышным по нескольким причинам. С одной стороны, дети — наивысшая ценность любого семейного человека, с другой — образ ребенка, в первую очередь младенца, имеет и глубокие архетипические корни, являясь символом святости и непорочности, олицетворяя собой ангела или самого Христа. Однако летом 1914 г. Бём умерла, поэтому ее тему начали параллельно развивать несколько известных художников: В. Табурин, Н. Богатов, А. Лавров. Обращение к теме детей-ангелочков в условиях разгоравшейся мировой бойни обретало особое значение. Тем не менее вышеназванные художники ушли от приторной сентиментальности акварелей Бём. Главной темой «детских открыток» стала война как игра. В этой теме можно выделить две подтемы: детская игра в войну и детская война как игра.

Ил. 108. Н. С. Самокиш. 1916. Туда им и дорога. Пг.: Изд. Скобелевского комитета о раненых, 1915. Иллюстрированная почтовая карточка

Первую подтему успешнее всего развивал художник Н. Богатов. Источником его образов становилось наблюдение за детьми, увлеченными войной и разыгрывавшими ее эпизоды. Выше уже упоминалось, что, по наблюдению родителей, педагогов, психологов, начиная с лета 1914 г. дети, независимо от пола и возраста, играли в войну. В своих забавах дети нередко переходили границы дозволенного и демонстрировали жестокость: обстреливали друг друга не только гнилыми яблоками да грушами, но и камнями, в ходе «сражений» пускали в ход кулаки и палки (и даже «заимствованное» у взрослых холодное или огнестрельное оружие). Полученные в процессе таких игр ранения иногда требовали безотлагательной медицинской помощи. Богатов документировал подобные игры в своих акварелях. Проигранную врагом битву художник представлял как ссору во время игры двух карапузов: у ног плачущего ребенка в немецкой каске валяется поломанная игрушечная пушка, а рядом стоит его довольный товарищ, в лаптях и косоворотке с засученными рукавами. Подпись к изображению проецирует сюжет детской ссоры на уровень мирового конфликта: «Плачет горько мальчик Вилли, — его здорово побили» (ил. 109). На другой открытке показан момент боя с сидящим в «окопе» юным бойцом: «окоп» сконструирован из перевернутых стола, стула и подушек, покрытых скатертью. Еще одна композиция также создана по мотивам упомянутых детских игр, трагически заканчивавшихся для некоторых участников поневоле: в руках мальчика в военной амуниции — испуганный щенок (ил. 110). Принимая во внимание, что во время игр дети нередко мучили животных, отводя им роль вражеских пленников, подпись на открытке не внушает оптимизма относительно его дальнейшей судьбы: «Достал языка». Присутствует и лирический мотив в сюжетах: на одном рисунке мальчонка, сидя на полу под горшком с цветком, пишет «письмо на родину», на другом задумавшаяся девочка сидит за столом у окна, а на стену позади нее спроецировано изображение героя на коне. Называлась эта открытка «Мечты о нем». Военно-патриотическая пропаганда предполагала известную динамику гендерных отношений: привлекательным для женского пола должен был стать образ воина, в то время как уклонившийся от призыва или тем более дезертир проигрывал в глазах подруг. Поэтому на акварели Богатова девочка локтем грубо отмахивается от ухажера со словами: «Уходи-ка, паренек, ты любови не достоин, — у меня есть мил-дружок, — богатырь и храбрый воин».

Ил. 109. Н. А. Богатов. Плачет горько мальчик Вилли, — его здорово побили. М.: Галерея, 1914–1917

Ил. 110. Н. А. Богатов. Достал языка. М.: Галерея, 1914–1917

Характерной особенностью акварелей Богатова было изображение антуража, декорированного под военную реальность с помощью подручных предметов: стульев, палок, игрушек. Иной принцип лежал в серии рисунков В. А. Табурина, который рисовал не детские игры, а войну, замаскированную под детскую забаву. В его композициях присутствовал реалистичный антураж фронтовой повседневности, однако солдаты были изображены детьми. Художник инсценировал сюжеты, уже знакомые по другим визуальным источникам, а также по газетным и журнальным публикациям, устным рассказам. Как и Богатов, Табурин эксплуатировал сентиментальную тематику, изображая романтические отношения своих героев, поэтому частые персонажи его акварелей — раненые дети-солдаты и медицинские сестры. На открытке Табурина «Уж лучше не свыкаться, коль нужно расставаться» изображался драматический момент прощания девочки-медсестры и раненого мальчика-солдата, держащихся за руки (ил. 111). В другом случае рисунок, содержавший сцену встречи солдата с медсестрой, содержал надпись: «Глаза не пули, а сердце насквозь разят». Не обходил художник стороной и тему боевых действий, иллюстрируя, например, подвиги медсестер на поле боя: девочка оказывала первую помощь получившему ранение мальчику со словами «Терпи казак — атаманом будешь!». Табурин фиксировал различные сцены войны: отдых солдат, пишущих письма домой, рытье окопов. Открытка, изображавшая сбитого немецкого летчика-ребенка содержала ироничную надпись: «Ни с небом, ни с воздухом не дружись, а земли-матушки держись».