Ил. 111. В. А. Табурин. Уж лучше не свыкаться, коли нужно расставаться. Художественное издание компании «Зингер», 1915–1917. Иллюстрированная почтовая карточка

Следует отметить, что в целом детские сентиментальные серии отличались весьма лояльным отношением к врагу. Война превращалась в детскую ссору, подразумевалось, что вскоре взаимные обиды пройдут и дети вернутся к совместным играм, забудут о прежних распрях. Отсюда и тема гуманного отношения к пленным: на одной из табуринских открыток под названием «Хоть шуба овечья, да душа человечья» ребенок-казак кормил из ложки пленного немца. Однако, развивая тему гуманизма и милосердия, по крайней мере в одном случае Табурин вышел за дозволительные рамки патриотической пропаганды. На открытке «В тесноте, да не в обиде» (ил. 112) была изображена сценка совместной трапезы в землянке русских и немца зимой. Если предположить, что дело было в декабре, то рисунок оказывается на тему братания. Подобную интерпретацию усиливало изображение висящей над землянкой красной тряпки. Вероятно, некоторая острота отдельных табуринских акварелей объяснялась тем, что художник не понаслышке знал о военных реалиях — он состоял военным фотокорреспондентом журнала «Нива», а потому чувствовал настроения солдатской массы, жаждавшей скорейшего мира. Нельзя не отметить, что изданием открыток с табуринскими рисунками занималась компания «Зингер» — один из главных объектов для выплеска негативных эмоций толп во время антинемецких погромов в империи в годы войны (а также объект сатиры художников-карикатуристов, изображавших германского кайзера за швейной машинкой этой компании[1698]).

Ил. 112. В. А. Табурин. В тесноте, да не в обиде. Художественное издание компании «Зингер», 1915–1917. Иллюстрированная почтовая карточка

В близкой Табурину манере работал другой иллюстратор — А. Лавров. Его акварели уступали в художественном отношении богатовским и табуринским, да и в содержательном плане они были попроще — изображали детей-героев, увешанных георгиевскими крестами, или скучающих в окопе детей-солдат, мечтающих, чтобы поскорее грянул бой. Впрочем, открытки Лаврова относились к обеим подтемам — игре в войну и войне как игре. На одной из них под заголовком «Для врага здесь горе и с суши и с моря» изображались карапузы, расстреливавшие из деревянных пушек игрушечный корабль с солдатиками, плавающий в речке или пруду. Один ребенок сидел на суше за бревном-крепостью, а другой — в деревянном корыте-корабле (ил. 113). На открытке «Лишь пробрался через лес встретил вражеский разъезд» был нарисован выглядывающий из кустов ребенок-разведчик, мимо которого на деревянных лошадках скакали дети-«немцы».

Ил. 113. А. А. Лавров. Для врага здесь горе и с суши и с моря. Издание Никольской общины Р. О. Красного Креста, 1914–1917. Иллюстрированная почтовая карточка

Оригинальную серию открыток выпустило вильновское издательство Artistique. Она включала пронумерованные сатирические рисунки на тему детской войны (удалось обнаружить более дюжины открыток), иллюстрировавших основные этапы войны. Художник, скрывшийся за монограммой M. L., несмотря на юмористическую направленность серии, передал широкий спектр эмоций — от горя расставания с любимыми (ил. 114) до радости и упоения первым боем. При этом в данной серии «игра в войну» и «война как игра» были перемешаны: с одной стороны, масштаб действия, экипировка детей далеко выходили за организационно-технические возможности детских забав, с другой стороны, «первыми трофеями», отбитыми у врагов, оказались игрушечные лошадки, пушки, барабаны и паровозики, которые на телеге везли довольные победители (ил. 115). Дети в штатском с завистью смотрели на них. Художник также с юмором обыграл тему бегства детей на фронт. На открытке под названием «Юный доброволец Петя Карапузов убежал на войну» была изображена сценка высмеивания 7–10-летними «бывалыми» вояками прибежавшего к ним 3–4-летнего карапуза.

Ил. 114. M. L. Отъезд на войну. Вильна: Artistique, 1914–1917. Иллюстрированная почтовая карточка

Ил. 115. M. L. Военные трофеи. Вильна: Artistique, 1914–1917. Иллюстрированная почтовая карточка

Визуальная пропаганда при помощи почтовых карточек создавала мифологизированный образ «детской войны», для которого были характерны преувеличение участия детей в ней, игровой характер событий, наивная героика, национально-патриотический пафос. При этом подобная картина детской войны создавалась взрослыми художниками, однако в визуальном пространстве периода мировой войны распространялся и непосредственно детский взгляд на войну, отразившийся в рисунках школьников. Педагоги начальных и средних общеобразовательных учреждений поднимали тему войны на уроках истории, литературы, рисования, проводили воспитательные беседы с детьми. Учителя рисования отмечали, что война настолько поглотила учащихся, что они обращались к ней, даже когда рисунки давались на вольные темы, или переводили мирные темы на военный лад. Так, учащиеся киевского Фрёбелевского общества самостоятельно сюжетом своих рисунков на тему Рождества выбирали «Елку в лазарете» или «Встречу Рождества на позициях». Согласно анкетированию, 76 % детей черпали знания о войне именно из изобразительных источников, причем после 10-летнего возраста интерес к визуальной информации только возрастал, поэтому неудивительно желание юных художников выразить свое восприятие войны через рисунок[1699]. Кроме того, школьники вступали в переписку с солдатами, навещали их в госпиталях, вносили посильный вклад в благотворительность: шили кисеты, теплые вещи. Тем самым дети оказывались вовлеченными в деятельность, связанную с войной, и у них начинала формироваться собственная картина войны, отличавшаяся от представления о ней взрослых.