"Если у нас получится, они все равно не оставят меня в живых, — с сожалением подумал Шеклоз, верно расценив озлобленный взгляд Мирея Сила и опасливый — Ерома По-Геори. — Убить их? Нет, хватит с меня смертей. Когда все закончится, надо скрыться на время, а там видно будет. Если они смогут создать Алокрию, о которой я мечтаю, и в которой люди смогут жить счастливо, то необходимости в моем вмешательстве просто не возникнет. А жаль, я хотел увидеть рассвет нового мира откуда-нибудь повыше… Но вдруг обойдется?"

Чтобы прочитать мысли Мирея особой проницательности не требовалось. Его мнение насчет Шеклоза нисколько не изменилось, будь тот хоть бессмертным интриганом, хоть хитроумным лжецом, затеявшим очередную игру. Мим — предатель и убийца, он должен быть наказан. Даже спасение Алокрии не искупит всей его вины. Участь главы Тайной канцелярии предопределена — его ожидает всенародный суд и казнь, как и всех остальных участников заговора и разжигателей гражданской войны, включая самого Мирея Сила. Единственное желание комита колоний — собственноручно обезглавить Шеклоза Мима. Но сначала надо избавиться от купола…

"А ведь я хотел еще раз побывать в море перед смертью", — мелькнула мысль в голове бывшего адмирала, уводя его в сторону от размышлений о неминуемом возмездии. Он тяжело вздохнул. Даже если народ Алокрии решит сохранить ему жизнь, долг обяжет его трудиться не покладая рук, сидеть над малопонятными бумагами и заниматься опостылевшими государственными делами, чтобы страна смогла выкарабкаться из хаоса, созданного Шеклозом и ветрами перемен. Не будет ни доверия, ни признания, останутся лишь обязанности. "О чем это я? Какая-то путаница в голове", — Мирей попытался сосредоточиться на насущных проблемах, но моряк оставался моряком даже в кресле комита — игры высшей политической лиги были ему не по плечу. Зато он умел поступать по-человечески правильно, за что его так сильно ценил Бахирон Мур. Сил уже определил будущее Комитета и самого себя, оставаясь уверенным, что и на этот раз принял верное решение.

Когда во дворец прибыла дикарка со свидетелем ее необычных способностей, нереальная задумка Шеклоза начала обретать вполне реальные очертания. Тогда Ером По-Геори неожиданно для всех решительно заявил о своем желании отправиться в поход на купол во главе небольшого отряда из личной стражи. От трусливого наместника никто не ожидал подобного рвения, тем более что его личное присутствие абсолютно ничего не меняло. Но никто не стал возражать — пусть идет, раз так хочет. Ерома это вполне устраивало, он прекрасно понимал ситуацию, в которой оказалась Алокрия и Комитет. Два последних настоящих комита, Шеклоз и Мирей, вели незримую борьбу, которая в итоге погубит их обоих. Тогда на сцене появится тот, кто был связан с Комитетом все это время и участвовал в борьбе с куполом, но не имел отношения к заговору и гражданской войне — наместник Евы Ером По-Геори. Присвоить себе все заслуги в спасении Алокрии не составит большого труда — способных оспорить его заявления к тому моменту уже просто не останется в живых. Ненужных свидетелей можно убрать, сейчас такие времена, что десяток удобных для наместника смертей ни у кого не вызовет подозрений. А полезных свидетелей надо приобрести, появляясь в нужное время в нужном месте — в походе против купола, например. Ером очень сильно боялся, но открывающиеся перед ним перспективы затмевали все его страхи.

А вот кого политическая возня нисколько не беспокоила, так это Ачека По-Тоно. В его жизни, посвященной служению багрово-черному владыке, не было места для иных забот, кроме великой жатвы. Пустые смерти, разносимые ирреальными ветрами купола, оскорбляли Нгахнаре — единственная истина абсолютна и непоколебима, но ложь неестественно оборванных жизней отравляла саму ее сущность. Задача очевидна — избавить мир от пустых смертей, вернуть владыке положенное ему по праву. Пусть Нгахнаре когда-то и был человеком, но истина сделала его богом, воплощением смерти. Нужны ли иные доказательства правильности замысла владыки? Нет, не нужны. Значит, Ачек все делал правильно. И будущее виделось ему предельно просто. В успешном избавлении от купола он не сомневался, ведь это замысел самого Нгахнаре. Воссоздание секты — вопрос времени, ряды последователей багрово-черного владыки будут пополняться с невероятно быстротой, ведь миру уже известно послание Мертвой Руки, его призвание к стремлению к единственно истинному, а после столь долгого соседства со смертью, люди вскоре начнут испытывать жажду, жажду крови и насилия. Великая жатва еще не закончилась, она лишь затихла на мгновение, чтобы с новой силой накинуться на обман жизни.

Рядом с ним сидела Тормуна, нетерпеливо ерзая на неудобном высоком стуле. Для девушки, выросшей в канализации, верхом роскоши была грубо отесанная скамья в главном зале катакомб секты. Обитые тканью сиденье и спинка не давали ей расслабиться, мягкость, которая на самом деле была весьма условной, причиняла ей жуткие неудобства. Но в целом она чувствовала себя немного лучше, привыкнув к присутствию Шеклоза, хотя до сих пор вела себя непривычно спокойно. Искоса поглядывая на главу Тайной канцелярии, смертепоклонница тихо напевала незамысловатую мелодию и играла с разноцветными ленточками на рукояти любимого кинжала.

Граница между настоящей Тормуной и Тормуной, скрывшейся в панцире сумасшествия, постепенно размывалась. Был ли этому рад По-Тоно? Сложно сказать. Лидер уничтоженной секты любил Ану, снявшую саван безумия, но она становилась такой печальной и беззащитной в объятьях жестокой реальности, что охваченное мраком сердце Ачека начинало биться слишком быстро и болезненно. Он уже давно решил для себя, что сделает все возможное, чтобы подарить Тормуне хоть немного радости в жизни. Жизнь — обман, но пусть этот обман принесет ей хотя бы крупицу человеческого счастья. Они вместе продолжат великую жатву, вместе исполнят свои роли в замысле багрово-черного владыки Нгахнаре и вместе пройдут по пути Умирающего. О большем сложно было даже мечтать.

Точно так же в обсуждениях тонкостей плана Шеклоза не принимала участия и Коваленуапа. Она не поняла бы большинства затрагиваемых комитами реалий, даже если бы сосредоточилась только на восприятии языка, которого не знала. Однако дикарка слишком устала, освобождая души людей из плена тел фармагулов, а потусторонние голоса по-прежнему едва доносились до нее, преодолевая какой-то непроницаемый туман, расползшийся по всей Алокрии следом за ветрами ирреального купола. Оставалось лишь надеяться, что ее силы восстановятся к тому моменту, когда Комитету потребуется помощь духов. Ведь может случится, что Коваленуапе вновь придется подчинить их своей воле… Впервые в жизни она не знала, правильны ли ее поступки и верен ли избранный путь. Духи всегда сами помогали девушке-Мадзунту советом и делом, были рядом с ней с