Я помнил эти слова, сулившие каждому обладателю этой таинственной безделушки весь мир, весь этот мир! Конечно же, я это помнил! И только удивился Жориной латыни: не мог же он помнить все это со студенческой скамьи! А что свое и у кого он хотел его взять я до сих пор не понимаю.

– Ты хочешь круто изменить свою жизнь? – спросил я.

– Нет, – сказал Жора, – жизнь мира. Надо сделать так, чтобы все наши усилия, вся наша жизнь и наши потуги по достижению всевселенского совершенства стали делом Самого Бога. И – наоборот. Понимаешь, наш с Ним трансцедентализм и экзистенциализм должны войти в резонанс, совпадать, совместиться. Наша феноменология должна слиться с Его нуменологией, понимаешь меня?

Я кивнул. И чтобы не вызвать у него разочарования своей явной тупостью, добавил:

– Ты – гений…

– Le genie veut l'obstacle, l'obstacle fiat le genie[70], – произнес на это Жора.

– Вот-вот… Вот и я об этом.

– Перестань, – сказал Жора, – какой из меня гений – раб! Просто я терпелив, как мул. Ну и уперт, как ослик…

Воцарилась тишина, которую нужно было разрушить, чтобы Жора не отказался вообще разговаривать. Он с трудом выносил тех, кто не понимал его с первого слова. Ко мне же всегда был сносно толерантен. Мне показалось, что он вполне удовлетворен моим кивком, и я, сам не знаю зачем, спросил:

– Ты хочешь уйти и оставить этот мир с носом?

– Я отдал ему себя всего, до последней клеточки. Мы предложили бесспорный и беспроигрышный алгоритм.

– И теперь хочешь бросить все это?

– Я утру ему нос.

– И громко хлопнуть дверью…

– Перед самым его мохнатым носом.

Я был потрясен! Я не верил собственным ушам!

– Всю жизнь я работал и только работал… Зачем?…

Это были последние слова, которые я слышал от Жоры.

Его «Зачем?» меня ошеломило: неужели, неужели и наша затея, нет – чисто выверенный и до грана просчитанный Путь спасения и этого мира от падения в пропасть ада – тоже рухнула?..

– Посмотри какие звезды, – сказал я, – они не позволят…

– Звездам плевать на нас… Когда Сократ умер…

Я был просто убит. Было ясно, что Жора уже начал подготовку к поражению.

Когда умер Иисус, мир перевернулся. И подвинулся к свету. Требовалась новая жертва… Он, Чуич, просто чуял этот крах… Крах греха…

Я гнал от себя всякую мысль о прошлом. Никакого прошлого просто не было, был чудесный сон: абрикосовая дорога… Теперь бессонница ни на шаг не отпускала меня, преследуя словно коршун цыпленка. И в те короткие промежутки времени, когда мне удавалось немного поспать, я даже во сне старался завладеть ее вниманием, стремился не упустить ее, не отдать, удержать, бился за нее, как за каждую пядь родной земли, захваченной врагом…

– Ты не в себе, – заметила Юля, – что-то случилось?

– Если ты сваришь мне кофе…

– С удовольствием!..

… но когда я просыпался и сидел чумной на кровати, глядя бессмысленным сонным взором на свои белые голые ноги, вдруг понимал: и эту битву я проиграл. Битву за ту, что… За жизнь, собственно говоря. Лучшую ли? Одному Богу известно. Ведь для того, чтобы это знать, эту лучшую жизнь следовало бы прожить.

– Знаешь, у нас кончился кофе…

– А который час?

– Выпей коньячку…

Как оценить качество жизни?

И если удавалось ненадолго уснуть, мне снилось одно только слово: хро-мо-со-ма! С восклицательным знаком! Да-да, снилось слово. Без всякого образа, даже без намека на какой-либо образ, на какой-то клубок или нить, или… Просто слово: хромосома. И я сам прибавил к нему другое – Христа. Хромосома Христа! Какое небесное звучание! Яркое, как «крест».

Нам удалось получить один-единственный клон Иисуса, один-единственный. Наши усилия не пропали даром. Мы собрали все Его Биополе в единый Дух! В Святой Дух!.. Пришлось потрудиться… Не зря ведь мы с Жорой и Юрой прошли весь Его Крестный путь. От камня до камня. До Гроба! В нашем распоряжении были и ниточка из Его плащаницы, и фрагмент Его ризы. Когда мы были в Софии Киевской Жора ухитрился раздобыть небольшой ее кусочек, некогда принадлежавшей Михаилу Романову. Вот так с миру по нитке… В воссоздании Его Биополя мы побывали почти во всех Его любимых местах. Со сканером на плече! От Вифлеема мы прошли пешком по всем Тропам, побывали на Его любимых холмах и горах, заходили в пустыню, даже ходили по водам Генисарета и Иордана… Собственно, мы посетили каждый Его закуточек, каждый камень, где он мог сидеть отдыхая, каждое дерево, спасающее Его от зноя, каждый источник, утолявший Его жажду… Мы даже нашли могилу Пилата! И Матфея, и Иоанна, и Павла в самом Ватикане… Трудности были с наконечником копья центуриона Лонгинуса, так лихо и безжалостно нанесшем Ему удар под самое сердце. Не говоря уж о Чаше Грааля – этой нехитрой скромной рюмке из оливкового дерева высотой в каких-то там двенадцать сантиметров и диаметром в шесть… Совсем малюсенькая. Но до сих пор помнящая тепло Его рук. И Его губы! В эту Чашу Иосиф Аримафейский собирал кровь распятого Иисуса – Священный Грааль. Пришлось, конечно, приложить немало усилий, чтобы эти святые реликвии стали для нас источником Его Биополя.

И, конечно же, Евангелия… От Матфея и Иоанна, и от Луки, и от Марка… Мы пробежались сканером также и по текстам апокрифических Евангелий евреев и египтян, и ессеев, 12-ти апостолов и Варфоломея, Иакова и Фомы, Иуды и Никодима, Петра и Евы… Неоценимую услугу нам оказали деяния Петра и Павла, Иоанна, Фомы и Андрея, а также Апокалипсис, «Пастырь» Ерма, Апостольские послания и Сивиллические книги… Нам удалось проникнуть и в библиотеку Ватикана и целых три дня и три ночи бродить датчиком сканера по притихшим святым страницам громоздких манускриптов. Здесь благоразумие оставило нас. Да, пришлось потрудиться. Святость ведь не такая простая штука, как кажется на первый взгляд. Святость же Иисуса – Иго! И стоит она дорогого…

Главное же – Его кровь! Из двадцати восьми пятен крови, обнаруженных на плащанице… Она, кстати, точно такая же, как и на Тунике Аржантоя и Судариуме Овьедо! На всех этих святынях кровь принадлежит только Ему.

– Правда?!.

– Редкая группа: АВ (IV).

Лена, естественно, возбуждена:

– Правда?! Слушай, и у меня четвёртая! – восклицает она. – И вам удалось взять…

– Никто из нас так и не решился… Никто кроме Жоры. Он взвалил на себя эту ношу. Я поражался: разрывая цепи, которыми сам себя сковал, он бесстрашно ввязался в битву за Пирамиду. Да, он решился на героические усилия. Видимо, поэтому ему и удалось…

– Скажи, – говорит Лена, – а у тебя какая группа крови?