– Аллану бы это понравилось, – пробормотала Хелен.

Она словно высказала вслух мою мысль. Глубоко потрясенная, я резко обернулась и уставилась на нее, но Хелен этого даже не заметила – она неотрывно смотрела на воду.

Подумав о списке из ее журнала, я облизнула пересохшие губы и хрипло спросила:

– Кому?

Хелен посмотрела на меня своими затянутыми дымкой голубыми глазами.

– Твоему мужу, милая.

– Как вы… я не знала, что вы знакомы.

– О, да, – Хелен кивнула. – Я повстречалась с ним в Лондоне. Это было многие годы назад – до вашей свадьбы. Он тогда, кажется, работал в «Коллинс». Мой агент познакомил нас на вечеринке, это я помню. Он меня очень впечатлил. Приятный молодой человек, такой добрый и такой остроумный. Знаешь, это редкое сочетание. И он мне во многом напомнил… впрочем, не обращай внимания.

Это походило на правду. Аллан действительно работал на «Коллинс» в семидесятых, за годы до того, как я его встретила, и он был стойким приверженцем вечеринок в издательском мире. И неудивительно, что Хелен Ральстон он понравился, если вспомнить фотографию отца Клариссы.

– Но – откуда вы знали…

– Что он был моряк? Мы говорили об этом, само собой! Он рассказал мне об отпусках с семьей, когда был маленьким, и как он научился ходить в море в том же самом месте, куда я приезжала отдохнуть с Логаном.

Я имела в виду, откуда она знала, что мужчина, встреченный ею тридцать лет назад, был моим мужем, но поняла, что спрашивать об этом не имеет смысла. Она могла ответить, что я ей об этом сказала, или, может, она прочитала об этом на обложке книги. Кто угодно мог ей об этом сказать. Узнать подобное не составило бы большого труда.

Несмотря на внешнюю правдоподобность истории, я ей не поверила. Аллан обладал замечательной памятью на людей, которых встречал, и он знал, как сильно я люблю «В Трое». Если бы он когда-либо встречался с автором, он бы мне об этом сказал.

Я была уверена, что Хелен просто дразнит меня, так же, как с рассказом про «ее» сон, и что я вскоре узнаю, зачем она это делала.

Через несколько минут показался Айлин нан Ахлан, но я, прежде чем указать на него, подождала, пока мы окажемся гораздо ближе. Кларисса прикрыла глаза ладонью, чтобы всмотреться, Хелен повернула голову, не изменившись в лице.

– Вы когда-нибудь возвращались сюда? – спросила я.

Хелен покачала головой.

– Никогда. До сих пор не было желания.

Я завела «Маргаритку» в маленький залив на юго-западной оконечности острова и, после нескольких аккуратных маневров, положила ее в дрейф.

Я подумала, что хорошо рассчитала: вид отсюда в точности повторял тот, на который смотрела Хелен Ральстон, рисуя «Мою Смерть» более семидесяти лет назад.

Получив возможность передохнуть после уборки парусов и закрепления веревок, я посмотрела на Хелен, чтобы оценить реакцию. Она сидела очень тихо, глядя на покрытые можжевельником и папоротником холмы. Почувствовав мой взгляд, она повернулась и тихо произнесла:

– Спасибо.

– Пожалуйста. Сойдем на берег?

– Да. Давайте.

Кларисса, беспокойно глядевшая на маленькую резиновую шлюпку, сделала еще одну безнадежную попытку:

– Знаешь, мама, я действительно думаю, что это не такая уж хорошая идея…

– Тогда можешь оставаться тут.

– Я имела в виду не это.

– Я знаю. Ты имела в виду, что мне стоит сесть и заткнуться как хорошей маленькой девочке. Я не твой ребенок, Кларисса.

– Нет, но иногда ты ведешь себя как ребенок!

– У меня есть на это право.

– Почему бы не проявить благоразумие!

Две женщины смотрели друг на друга, выведенные из терпения сменой ролей, которую навязывает родителям и детям возраст. Я сочувствовала обеим, но одновременно ощущала отстраненность. Никогда мне не оказаться в такой ситуации: у меня были две сестры, которых география и темперамент лучше подготовили к тому, чтобы присмотреть за нашими родителями – которые все еще сохраняли здоровье – в случае нужды. И у меня не было детей. Когда я состарюсь и стану хрупкой как Хелен Ральстон – если предположить, что доживу до такого возраста, – не останется никого, чтобы беспокоиться, разумно я поступаю или нет. И если у меня не найдется достаточно денег, мне-старушке походы, подобные сегодняшнему, совершенно точно окажутся недоступны.

Несмотря на мысль, что у Хелен есть полное право делать с остатком своей жизни все, что она пожелает – даже если это приблизит ее смерть, – я ужасно сочувствовала Клариссе. Я подумала, что мы обе знаем настоящую причину решимости Хелен снова посетить маленький остров мертвых, и задалась вопросом, что мы будем делать, если старая женщина просто откажется его покидать.

Кларисса, должно быть, думала о чем-то похожем; она прервала патовую ситуацию с матерью и обратилась ко мне:

– Мой мобильный телефон будет там ловить сигнал?

Я пожала плечами.

– Может быть. У меня на борту есть коротковолновое радио на случай чрезвычайных ситуаций.

Ее плечи расслабились.

– Приятно это слышать. Пойдемте?

Нам еще пришлось пережить несколько небольших пугающих ситуаций, пока мы помогали Хелен забраться в шлюпку. Но, когда мы, наконец, высадились на Ахлане, я оказалась единственной, кто хоть чуть-чуть промок.

– Расположимся на пикник на том большом плоском камне? – предложила Кларисса. – Выглядит подходяще.

– Мы можем отдохнуть и поесть в святилище, – ответила Хелен. – Я не стану останавливаться, – и обернулась ко мне. – Там сможешь сделать свою фотографию, и нигде больше.

– Вы помните, как туда добраться? Это далеко? – я посмотрела на торчавшие над прочными ботинками худые, покрытые синими венами лодыжки старой женщины и вспомнила описание Вилли Логаном длинного, медленного и мучительного спуска по пересеченной, каменистой земле. В процессе он тяжело опирался на любовницу, много раз спотыкался, натыкался на заросли ежевики, крапивы, кроличьи норы – не в состоянии этого избежать из-за слепоты.

– Насколько далеко это может быть? – бесполезный ответ. – Неважно, мы пойдем по руслу. Оно доведет нас до истока.

Проследив ее взгляд, я увидела блеск чистой воды, кувыркавшейся по камням, чтобы после вылиться в залив, и поняла, что с момента высадки слышала шум речушки, чуть отличный от грохота волн.

Может, мысль идти вдоль русла и была разумной, но это оказалось нелегко. Даже ранней весной буйная растительность замедляла наше движение: злобные плети ежевики хватали за одежду и обдирали кожу, корни, невидимые камни и ямы подставляли подножки. Мы с Клариссой жили малоподвижной жизнью и были не в такой хорошей форме, как могли бы, но все же мы сохраняли относительную гибкость и были способны сделать усилие и время от времени прибавить шаг. У Хелен, которая была гораздо старше, резервов оказалось меньше. Должно быть, прошло несколько лет с тех пор, как она ходила больше чем десять минут подряд или по более сложной поверхности, чем булыжная мостовая. Уже через несколько минут ее дыхание стало мучительно прерывистым, и я знала, что Хелен преодолевает боль, загоняя себя до предела. И все же, что бы мы ни говорили, она не хотела и слышать о том, чтобы сдаться или повернуть назад.