Разьве хто тя укорил да молодой жоной,

Разьве хто тя попрекнул своей[447] ро́дной матерью?»

Говорил-то Добрынюшка Микитиць млад:

30 «Да нехто не укорил миня молодой жоной,

Да нехто не попрекнул миня ро́дной матерью;

Посылают миня да на Поцяй-реку́

Принести мне холодной да клюцёвой воды,

Ише тех принести да младых яблуков».

35 Да росплакалась Добрынина ро́дна маменька:

«Охте, те́-мне-цько, те́-мне-цько тошнёхонько!

На Пуцяй-то на реки да змия лютая

Да сьсекёт у тя, срубит по плець голову.

Да тебе-то дитетко, шьто же я скажу:

40 А не пей, моё цядо, клюцёвой воды».

Говорил втепо́р Добрыня молодой жоны:

«Ты поди-тко, моя да молода жона,

Принеси-тко поди мне-ка триста стрел».

Да жона-та принесла ёму четыреста.

45 Да заплакал Добрынюшка Микитиць млад:

«Да не стал миня Господи-то миловать,

Молода миня жона не стала слушати!»

Говорила Добрынина молода жона:

«Уж ты вой еси, моя да лада милая!

50 Да при времени понадобитце калена́ стрела, —

Ты за стрелку бы дал всё петьсот рублей,

Ты петьсот-то рублей дал, да тебе не́где взеть».

Говорил ише Добрынюшка молодой жоны:

«Уж ты вой еси, моя да молода жона!

55 Когда выйдёт-то мне разьве шесь годов

Да ише-то истекут да все двенадцеть лет,

Ты бери тогды мои да золоты́ клюци,

Ты мою-ту бери тогда золоту казну,

Розсылай по черьква́м-то, по мана́стырям,

60 Поминай-ко тогды да душу грешную.

Да ише́ те накажу, да молода жона:

Тогды розойдёт-то слава великая

Да по всем-то по го́родам, по вьсей земьли,

Да по вьсей-то земьли, по вьсей украинки,

65 Да засватаютьце на тебе-ка князи, бо́яра,

Уж как сильни, могуция бога́тыри;

Да засватаитьце Илья да славной Муромець, —

Не ходи ты за Иле́юшку славна Муромця;

Да посватаитьце Олёшенька Поповиць млад, —

70 Да поди за Олексеюшка Поповиця».[448]

Во цисто́м-то во поли да там шатаитьце,

С боку на бок калика-та лягаитьце,

Ко Добрынину дому подвигаитьце.

Да увидяла Добрынина ро́дна маменька

75 Да отво́рила косисцято окошоцько:

«Уж ты вой еси, калика перехожая!

Не видал ли моёго цяда милого

Уж ты вой еси[449] Добрынюшка Микитиця?» —

«Уж мы пели-то, ели со одна́ блюда,

80 Уж мы платьё носили со одна плеця;

Да преставилсэ Добрынюшка, преста́релсэ.

Ише где-то у Добрыни молода жона?»

Да сёгодне у Добрыни, е тоа девей стол,[450]

Да уж завтро у бедненькой смотреньицё,

85 После завтре у ей-то будёт венценьицё». —

«Уж ты вой еси, Добрынина ро́дна маменька!

Пригласи-ко калику перехожую».

Ноцёвала калика перехожая;

Говорил он Добрыниной ро́дной маменьки:

90 «У тя где-то Добрынины звоньцяты́ гусли?

Мне велел поиграть он в звоньцяты́ гусли;

Мне-ка хотьце утешить князя со кнегиною.[451]

Доведи-тко до ихного смотреньиця».

Да пришла-то калика перехожая,

95 Ише села калика на песьнёй-от столб,

Говорила калика перехожая:

«Благослови-ко, Олексей, зыграть в звонцяты́ гусли,

Мне утешить-то князя со кнегиною». —

«Ты играй-ко-се, калика перехожея».

100 По наи́грышкам калика перехожея,

По насвистышкам Добрынюшка Микитиць млад.

«Благослови-ко Олексеюшко Поповиць млад,

Поднести мне калики винну цяру-ю».

Не благословят-то Олёшенька Поповиць млад.

105 Не глядела Добрынина молода жона,

Подошла она к калики перехожою,

Наливала калики цяру зелёна́ вина.

Да калика-та берёт да едино́й рукой,

Проздравлят Олексеюшка Поповиця

110 Да со всем проздравлят с убраны́м столом,

Со всема́ его княземи, со кнегинами,

Выпиваё калика зелёну́ цяру

Да кладёт-то калика свой злацён персьте́нь.

Тогда взял свою Добрынюшка молоду жону,

115 Молоду-ту жону-то за праву́ руку.

Во глаза-ти вси Олёшеньки насмеялисе:

«Ты здорово женилсэ — тебе не́ с ким спать!

Тебе свадёбка стала во семсот рублей.

Ты здорово женилсэ — тебе не с ким спать!»

120 Да не кажному жонитьба издаваитьце.

113. ДЮК

Да у Дюка-та двор-то да на семи вёрстах,

Кругом дому оградушка серебьряна;

Ише по́ сту столбов-то было́ серебьряных,

По полу́тросту столбов было́ позолоченых,

5 Ише медных, железных да цисла-сме́ту нет;

Ише сорок конюх да со конюшнами,

Ише сорок кухароцёк ходя в гарусном,

А друга́-тоа сорок ходя в шолковом;

Ише сорок кухароцёк ходят в гарусном

10 Да друга́-та ведь сорок ходят в шолковомб

Ишше пецьки у Дюка были муравцяты,

Да помёлышка у Дюка из семи шолков.

Ише мать-та у Дюка была коласёнка,

Да пекла она у ёго колацики:

15 Да колаци-от съешь — другого хоцетьце.

Да другой-от съешь — третьёго душа бажи́т.

Не лесина во цисто́м поли шатаитьце,

Ише Дюк-от перед ма́тюнкой ведь цё́лом бьёт,

Уж он цё́лом-то бьёт, опеть кланеитце:

20 «Благослови миня, маменька, в гости ехати

К тому мне-ка ко Киеву, славну Мурову,

Ко тому мне ко Владимёру славну киеському,

Во Божью́-ту мне-ка церковь да помолитисе,

Ко Восподнёму мне гробу да приложитисе,

25 На Дунай на реки да окупатисе,

Мне людей-то посмотрить да самому себя показать».

Не дават-то ему мать благословленьиця:

«При пиру́-то приросхвастаисьсе, цядо милоё,

Ты своей-то несцётной золотой казной,

30 Ты своим-то ведь домом благодатныям,

Ты бесцётным своим у мня имушшесьвом».

Тут дала ведь ему мать благословленьицё.

Он поехал-то Дюкушко Стёпановиць;

Он ко городу едёт не дорогою,

35 Он во Киев заежжаёт не воро́тами,

Скацё конь церез стену-ту городо́вую,

Да воехал во Киёв, славной Муром-от

Он ко тим-то ко ранным заутриням.

Он ко тим-то ко поздым ко обедёнкам:

40 Уж он ставит-то добра́ ко́ня не привязана,

Не привязанного ставит-то, не приказана,

Да воходит-то Дюк да во Божью́ церькву,

Уж он крест-от кладёт да по уцёному

Да поклон-от ведё да по