Зрители, кто с доброжелательными улыбками, а кто и с пренебрежительной гримасой, словно говорящей «за каким чертом мне это надо», принялись раскупать билеты.

— Похоже, вечер удастся на славу, — сказал Док Брюэр и скрестил пальцы с видом человека, многократно обманутого судьбой.

Чаттен согласился. Но горячий ветер раздражающе ерошил его волосы, земля, по которой он ступал, казалась непривычно жесткой, а знакомые очертания корабля и цирковых палаток странным образом изменились, предвещая опасность. «Это все нервы, — подумал он. — И усталость от хождения взад-вперед». Однако неприятные предчувствия не оставляли его. Чаттен зашел на «Веселого Эндрю» навестить Аугача, или Шобу Рука, — привыкнув к одному имени, трудно перейти на другое. Он вспомнил слова Лоуренса Харви о самых древних названиях Прародины: Алудок, Луках, Хлудаг, Аугач. Неужели надпись на руках у Шобы Рука действительно означала истинное имя утерянной колыбели человечества?

Шоба Рук по-прежнему лежал на койке. Шемси и Аут были заняты в представлении, поэтому его охранял повар со своим помощником.

— Он вел себя тихо, — доложил повар. — Но иногда разговаривал. Сам с собой. Возможно, в его словах есть какой-то смысл. Некру говорит, что вроде бы узнал этот язык, но он не вполне уверен…

Чаттен повернулся к помощнику с таким напряженным вниманием, что тот вздрогнул. Это был высокий и медлительный человек, родом с какой-то из звездных систем, затерянных на самом краю Галактики, такой же безымянной, как дикие племена, населявшие в древности холмы и широкие равнины Земли. Разумеется, местные жители как-то называли ее, но остальным до этого не было никакого дела.

— Ты понимаешь, что он говорит? — спросил Чаттен.

— Нет, сэр. Я только сказал, что это напоминает тот язык, на котором разговаривал один мой знакомый. И выглядел он похоже. Только он, понятное дело, был в своем уме и без татуировки. Но в остальном очень похож. И цвет кожи тот же. Само по себе это вряд ли что-то значит.

— Да, — согласился Чаттен, сжав кулаки так, что ногти впились в кожу. — Но если он выглядел так же и так же говорил, это может что-то значить. Откуда родом твой знакомый?

— С какой-то небольшой звездной системы за Эриданом. Не помню, как она называется…

— Постарайся вспомнить, пожалуйста, — настаивал Чаттен.

Некру посмотрел на него и нахмурил лоб, мучительно напрягая память.

— Зир… Зир-что-то, кажется, так. Это было очень давно. Зирбан? Или Зирбар? Что-то вроде этого.

Это все, что он смог вспомнить. Чаттен подошел к койке и склонился над ней.

— Шоба Рук! — позвал он. — Шоба Рук!

Чернокожий приоткрыл глаза и пробормотал что-то на

своем языке.

— Шоба Рук, я не понимаю вас. Ваша родина — Зирбан?

Чернокожий снова забормотал.

Затем он с недовольным видом приподнял голову и заговорил на всеобщем:

— Зирбар. Да, Зирбар. А теперь оставьте меня в покое, я очень занят.

Чаттен наклонился еще ниже:

— Шоба Рук, где находится Аугач?

Он тут же пожалел о заданном вопросе. Худое, изможденное тело на койке забилось в конвульсиях, лицо Шобы Рука исказила судорога.

— Аугач, — прошептал он и поднял руки к глазам. — Если я написал это здесь, то когда-нибудь вспомню. Все, что видели мои глаза, все, что слышали уши. Должен вспомнить. Случится большая беда, если…

Неожиданно он ухватил Чаттена за куртку, глаза его лихорадочно засверкали.

— Лоуренс, эта сила не нужна никому из людей. Я запрещаю тебе. Ты такой же, как они, — жадный, самодовольный и глупый. Упрямые далекие предки, не пожелавшие освободиться от оков. Глупцы, жалкие глупцы, и ты такой же. Ты не должен…

Он отпустил Чаттена, откинулся на подушку и усмехнулся:

— Впрочем, ты и не сможешь. У тебя нет ключа, чтобы войти в хранилище. Зеленая звезда убивает каждого. Только я остался в живых.

Он закрыл глаза, а спустя минуту открыл снова и раздраженно сказал:

— Я занят. Все нужно вернуть в естественное состояние, неужели вы не понимаете? Уходите. Уходите!

Чаттен отошел от койки. Повар и Некру смотрели на него испуганно, но со жгучим интересом. Сердце Чаттена гулко забилось.

— Не спускайте с него глаз, — велел он. — Ни на минуту. И если поймете что-нибудь из его слов, ради бога, запомните их.

Он покинул каюту, а затем и корабль. Над площадкой на жарком ветру все так же плясали красные, зеленые и желтые огни, щедрые зрители толпились вокруг ярко раскрашенных палаток, играла простенькая бодрая музыка. Чаттен отыскал Дока Брюэра в штабном фургоне, где тот подсчитывал выручку.

— Очень неплохо, — похвастался Док. — Хватит на топливо и…

— У меня новости еще лучше, — перебил его Чаттен и пересказал вкратце слова Шобы Рука. — Думаю, он приходит в себя и снова обретает разум, понемногу вспоминая какие-то детали и складывая их вместе. Кто-нибудь постоянно должен находиться рядом с ним и записывать на диктофон все, что он скажет. Думаю…

Свет внезапно погас, словно его задуло ветром, и на мгновение наступила абсолютная тишина.

— Генератор… — начал было объяснять Док Брюэр, но в то же мгновение над площадкой разнеслись испуганные и возмущенные крики.

Чаттен выпрыгнул из фургона и побежал в темноте к стоявшему неподалеку переносному генератору, оставляя справа от себя неровный ряд палаток и недовольно бурлящую толпу. Когда погас свет, музыка тоже перестала играть, и теперь были слышны только голоса и звуки шагов.

Док Брюэр вышел из фургона и направился к палаткам, громко призывая публику не волноваться: мол, ничего страшного, просто небольшая проблема с генератором. Но тут какая-то женщина закричала от неподдельного ужаса. Следом прозвучал мужской возглас: «Смотрите!» Наконец, заглушая оба этих голоса, на цирковую площадку обрушилась целая лавина шума: стоны, крики, вой испуганных животных, топот бегущих людей и стук падающего реквизита, с непременным облига-то[7] женского визга поверх всего этого.

Док Брюэр бросился назад, столкнулся с Чаттеном, с трудом разобрал, кто стоит перед ним, и потянул за рукав:

— Ради бога, включите скорее свет.

— Что там за паника?

— По-моему, это больше похоже на погром.

— Как это?

— Драка. Налет. Когда местные жители нападают на артистов. Слышали про такое?

Треск ломающегося реквизита, испуганные вопли, звуки беспорядочной яростной борьбы. Чаттену показалось, что он слышит зычный голос Шемси. Навес из яркого пластика, под котором разместили переносной генератор, возвышался прямо перед ним. Док Брюэр выругался, споткнувшись обо что-то. Это был конец кабеля.

— Они перерезали кабель! — воскликнул Чаттен и выпрямился, охваченный внезапной тревогой. — Господи, Шоба Рук!

— Бог мой, вы хотите сказать… — пробормотал Брюэр.

Они бросились назад к «Веселому Эндрю», навстречу

жаркому ночному ветру. Но Чаттен остановился, не добежав до корабля.

— Черт с ними, пусть уходят, — сказал он. — Я иду