появились военные авто, мчавшиеся на головокружительной скорости во всех направлениях, а затем вдали послышались отдельные винтовочные выстрелы. Телефон снова зазвонил: это опять был Балк с еще одной тревожной новостью: генерал-майор Добровольский, командующий инженерным батальоном, только что убит своими людьми»[1846]. Следует заметить, что сам Васильев — руководитель Департамента полиции МВД — утро провел дома за телефоном, а потом предпочел спрятаться у своего приятеля.

Хабалов узнал о случившемся непосредственно от командира запасного батальона Волынского полка часов в семь утра, причем сам командир был не в курсе: то ли Лашкевича убили, то ли он сам застрелился перед фронтом. Хабалов приказал обезоружить взбунтовавшуюся команду и вернуть ее в казарму, сообщил об этом Беляеву и поехал в дом градоначальства. Туда уже поступали сообщения, что волынцы винтовок не сдают, к ним присоединяется рота Преображенского и часть Литовского полков, и эта вооруженная толпа, к которой стали присоединяться рабочие, идет по Кирочной улице, разгромила казармы жандармского дивизиона и громит помещение школы прапорщиков инженерных войск (где и убили генерала Добровольского). Хабалов, понимая, что обычные меры уже не помогут, принял решение сформировать специальный карательный отряд, поставив во главе его опытного фронтового офицера, георгиевского кавалера, полковника Преображенского полка Александра Кутепова, который был в столице в отпуске.

Кутепова телефонный звонок разбудил в доме его сестер на Васильевском острове в девятом часу утра. Вскоре он был в градоначальстве. «Придя наверх, я нашел в довольно большой комнате генерала Хабалова, градоначальника генерала Балка, полковника Павленкова, кажется, генерала Тяжельникова — начальника штаба Петроградского военного округа — и еще двух жандармских штаб-офицеров. Все они были сильно растеряны и расстроены. Я заметил, что у генерала Хабалова во время разговора дрожала нижняя челюсть. Как только я вошел, генерал Хабалов спросил меня: «Вы полковник Кутепов?» Я тотчас ему представился, и он поспешил мне заявить: «Я назначаю вас начальником карательного отряда». На это я ему ответил, что готов исполнить всякое приказание, но что, к сожалению, нашего лейб-гвардии Преображенского полка здесь нет, что я нахожусь в отпуске, никакого отношения к запасному полку не имею и что, мне кажется, в этом случае надо назначить лицо, более известное в Петроградском гарнизоне. Генерал Хабалов довольно твердо мне сказал: «Все отпускные подчиняются мне, и я вас назначаю начальником карательного отряда». Весьма красноречивый эпизод, показывающий, насколько плохо оценивал ситуацию во вверенном ему военном округе Хабалов, если не видел в нем ни одного известного ему командира, на которого он мог положиться в критическую минуту.

— Слушаю, прошу мне указать задачу и дать соответствующий отряд, — ответил Кутепов.

— Приказываю вам оцепить район от Литейного моста до Николаевского вокзала и все, что будет в этом районе, загнать к Неве и там привести в порядок, — заявил Хабалов.

— Я не остановлюсь перед расстрелом всей этой толпы, но только для оцепления мне надо не менее бригады.

— Дадим то, что есть под руками, — раздраженно сказал Хабалов. — Возьмите ту роту (из 48 рядов) лейб-гвардии Кексгольмского запасного полка с одним пулеметом, которая стоит против градоначальства, и идите с ней по Невскому проспекту; в Гостином дворе возьмите роту лейб-гвардии Преображенского запасного полка (в 32 ряда) и в пассаже другую роту того же полка, такого же состава. Сейчас от Николаевского вокзала сюда к Градоначальству идет пулеметная рота в 24 пулемета, возьмите у них 12 пулеметов себе, а остальные 12 пришлите нам.

— А будет ли эта пулеметная рота стрелять?

Хабалов уверил, что это хорошая часть и обещал другие подкрепления. Выйдя из градоначальства. Кутепов с ротой кексгольмцев двинулся по Невскому, где к нему действительно присоединились две роты Преображенского запасного полка под командой поручиков Сафонова и Брауна. Роты были в хорошем состоянии, однако солдаты не только не завтракали, но и накануне не ужинали. В ближайшем же магазине пришлось купить ситного хлеба и колбасы. Пулеметная рота оказалась в куда менее боевом настроении, а командир полуроты, переходившей под начало Кутепова, заявил, что в пулеметах не было масла и воды в кожухах. Последовал приказ приготовить пулеметы к бою. «По виду Невского проспекта — было уже около одиннадцати часов утра, — нельзя было ничего сказать, происходит ли что-либо в Петрограде, — писал Кутепов. — Городовые стояли на местах, и только народу было меньше, чем обычно». На углу Невского и Литейного отряд настиг командир Преображенского запасного полка князь Аргутинский-Долгоруков и передал приказ Хабалова немедленно возвращаться назад, поскольку толпа солдат и рабочих подожгла Окружной суд и идет к Зимнему дворцу.

— Неужели у вас во всем Петрограде только и имеется, что мой, так называемый карательный отряд? — удивился Кутепов. И возразил, что идти назад по Невскому нецелесообразно. Он двинется по Литейному, затем по Симионовской улице к цирку Чинизелли выйдет на Марсово поле, где и встретит толпу. Кутепов так и поступил. Но на Литейном — на углу с Артиллерийским переулком — он застал картину разгрома казарм лейб-гвардии 1-й Артиллерийской бригады взбунтовавшимися литовцами и волынцами. Пришлось задержаться. От горящего здания Окружного суда в направлении отряда Кутепова началась стрельба, вдоль Литейного проспекта засвистели пули. Кутепов принял решение действовать в этом районе[1847]. Максимальная численность отряда Кутепова достигала 6 рот, 1 1/2 эскадронов с 15 пулеметами, всего не более тысячи человек.

А что происходило в других армейских частях, еще не охваченных восстанием? Дмитрий Ходнев сообщает, что около 11 часов командир запасного батальона Финляндского полка собрал офицеров в кабинете августейшего шефа-цесаревича и произнес прочувствованную речь. «Не забудем, что мы финляндцы, что на груди у нас полковой знак с начертанными на нем словами: «За Веру, Царя и Отечество». Мы должны это всегда помнить. Не забудем также и то, что действующий на фронте наш родной полк ожидает от нас помощи и поддержки, а никак не смуты». Ходнев вернулся в помещение учебной команды, разговаривал с солдатами, объяснял им происходящее: «Не чувствовалось прежней уверенности в своих солдатах, не было заметно в них чувства долга и, казалось, они послушны и внешне дисциплинированны, но достаточно какого-нибудь малейшего повода, чтобы они из дисциплинированных солдат обратились в бунтовщиков… На душе стало так пусто и так тоскливо»[1848]. Финляндский полк будет сопротивляться дольше других.

Ближе к полудню уже из самых разных мест поступала информация о пожарах, погромах и армейских бунтах. Главными целями восставших сразу стали арсеналы, здания правоохранительных органов, от которых, прежде всего, можно было ожидать неприятностей, вокзалы, куда могли подойти дополнительные войска, и тюрьмы, которые революционеры всегда освобождают в первую очередь.

Силой восставших