class="p1">— Да, сэр, — еле выговорил Хорнблауэр. Он тяжело сглотнул.

— Хорошее правило, — продолжал Корнваллис. — В конце карьеры главнокомандующий произведет эти повышения нелицеприятно. Ему нечего больше ждать в этой жизни, и он может позаботиться о будущей, выбирая исключительно ради блага службы.

— Да, сэр.

— Надо ли мне продолжать? Я назначу вас капитаном.

— Спасибо, сэр. Я не могу… — Истинная правда. Говорить он не мог.

— Как я уже сказал, я руководствуюсь исключительно интересами службы. Лучшего выбора, чем вы, Хорнблауэр, я сделать не мог.

— Спасибо, сэр.

— Помните, это последнее, что я могу для вас сделать. Через две недели я буду никем. Вы говорили мне, у вас нет высокопоставленных друзей?

— Да, сэр.

— А места распределяются по знакомству. Надеюсь, вы его найдете, Хорнблауэр. И я надеюсь, что вам больше повезет с призовыми деньгами. Я со своей стороны сделал все возможное.

— Я лучше буду бедным капитаном, чем кем-нибудь другим и богатым, сэр.

— Разве что адмиралом, — ухмыльнулся Корнваллис.

— Да, сэр.

Корнваллис поднялся. Теперь он вновь стал главнокомандующим, и Хорнблауэр понял, что свободен. Корнваллис закричал громко, как кричат на флоте:

— Позовите капитана Коллинза!

— Я должен поблагодарить вас, сэр, от всей души.

— Не благодарите меня больше. Вы достаточно отблагодарили меня. Если вы когда-нибудь станете адмиралом с правом раздавать повышения, вы поймете почему.

Коллинз вошел и встал у двери.

— До свидания, Хорнблауэр.

— До свидания, сэр.

Они молча пожали друг другу руки, и Хорнблауэр пошел за Коллинзом на шканцы.

— Я приказал водоналивному судну подождать вас, — сказал Коллинз. — В два галса он дойдет до «Отчаянного».

— Спасибо, сэр.

— Вы будете в «Вестнике» через три недели. У вас хватит времени подготовить дела к передаче.

— Да, сэр.

Под свист дудок Хорнблауэр спустился за борт и в шлюпке добрался до водоналивного судна. Требовалось усилие, чтобы быть вежливым с капитаном. Маленькая команда успела поднять большие рейковые паруса, прежде чем Хорнблауэр понял, что за этим интересным процессом следовало бы понаблюдать повнимательнее. Паруса круто обрасопили, маленькое судно легло в бейдевинд и, вспенивая волны, двинулось к Франции.

Последние слова Коллинза все еще звучали у Хорнблауэра в ушах. Ему придется оставить «Отчаянного», распрощаться с Бушем и со всеми остальными. При этой мысли ему стало так грустно, что весь душевный подъем начисто улетучился. Конечно, придется их оставить: «Отчаянный» слишком мал, чтобы им командовал настоящий капитан. Ему придется ждать нового места. Как младший капитан в списке, он, скорее всего, получит самое маленькое и незначительное судно шестого класса. И все-таки он станет капитаном. Мария будет довольна.

Хорнблауэр и «Атропа»[76]

Роман

I

Пройдя шлюзы, конная баржа двигалась теперь вдоль живописных берегов Котсуолда. Хорнблауэра радовало все: и перспектива вскорости принять под командование новый корабль, и незнакомые пейзажи, и необычный способ передвижения. Вдобавок непредсказуемая английская погода решила в середине декабря порадовать ясным солнечным деньком. Несмотря на холод, путешествие было чрезвычайно приятным.

— Позвольте, мэм, — сказал Хорнблауэр.

Мария — она сидела с маленьким Горацио на руках — вздохнула, недовольная, что мужу не сидится на месте, и подвинулась, пропуская его. Он поднялся, пригибаясь под низким потолком каюты первого класса, и вышел на открытую палубу. Встав на сундук, он оглядел непривычное судно. Оно имело футов семьдесят в длину и не более пяти в ширину — те же несуразные пропорции он видел у туземных долбленок в Вест-Индии. Осадка едва ли фут — это ясно по тому, как баржа несется за скачущими галопом лошадьми со скоростью не меньше восьми узлов. Девяти миль в час, поспешно поправил себя Хорнблауэр. На речных судах скорость измеряют милями в час.

Баржа шла из Глостера в Лондон по Темзе и Севернскому каналу. Трясло меньше, чем в дилижансе, и при почти такой же скорости поездка обошлась значительно дешевле — всего пенни за милю в первом классе. Хорнблауэр с Марией и ребенком были единственными пассажирами первого класса. Когда Хорнблауэр расплачивался, рулевой многозначительно скосил глаза на Мариин живот и заявил, что по-хорошему им бы следовало заплатить не за одного, а за двух детей. Марию эта бесцеремонность возмутила, других же пассажиров позабавила.

Хорнблауэр, стоя на сундуке, разглядывал берега: серые каменные стены, разгораживающие владения, серые каменные дома. Судно плавно и почти бесшумно скользило под ритмичный топот конских копыт. Позади расходились волны — Хорнблауэр, обернувшись, видел, как далеко за кормой колышется прибрежный камыш. Рулевой резко забрасывал нос судна на гребень волны и удерживал его в таком положении. Ага, понятно — таким образом он преодолевает влияние турбуленции и сохраняет такую бешеную скорость. Лошадей меняли каждые полчаса, и они делали добрых девять миль в час. Два буксирных конца были привязаны к верхним оконечностям шпангоутов на носу и на корме. Один из двух членов команды ехал на задней лошади форейтором, подгоняя переднюю криками и щелканьем бича. Второй сидел на корме, угрюмый, с крюком вместо правой руки; левой он держал румпель и вел судно по извилистому каналу с мастерством, вызывавшим у Хорнблауэра восхищение.

Вдруг конские копыта зацокали по каменной мостовой, и Хорнблауэр лишь в последнюю секунду успел сообразить, что происходит. Лошади, не сбавляя скорости, неслись теперь под низким мостом, едва помещаясь на узком бечевнике между водой и опорой моста. Форейтор прижал голову к лошадиной гриве. Хорнблауэр едва успел соскочить с сундука и присесть. Рулевой громко рассмеялся, видя его замешательство.

— На барже нужно поворачиваться живо, капитан, — крикнул он. — «Две дюжины кошек тому, кто последний спустится с рея!» У нас в Котсуолде такие штучки не пройдут, а вот вам бы размозжило голову, если б не поторопились.

— Не позволяй ему грубить, Горацио, — послышался из каюты голос Марии. — Вели ему замолчать.

— Это не так просто, дорогая, — ответил Хорнблауэр. — Он капитан этого судна, я всего-навсего пассажир.

— Тогда иди сюда, чтобы он не мог тебе грубить.

— Да, дорогая, сейчас.

Хорнблауэр предпочитал сносить насмешки рулевого, лишь бы не упустить возможность посмотреть каналы, за последние тридцать лет преобразившие английскую экономику. А впереди Саппертонский туннель, чудо техники, величайшее достижение современной науки. Его непременно надо увидеть. Пусть рулевой хоть лопнет от смеха. Видимо, это старый матрос, списанный на берег из-за увечья, и ему приятно подтрунивать над флотским офицером.

Впереди показалось серое здание шлюза. Смотритель открыл ворота. По крику форейтора лошади сбавили скорость. Судно скользнуло вперед, резко замедлившись, как только нос его спустился с гребня волны. Оно вошло в шлюз, однорукий рулевой выпрыгнул на берег, держа трос, проворно