— Нет, сэр. Я неучен.

Стандартный ответ неграмотного в Королевском флоте, но Хорнблауэр не успокоился, пока не заглянул в судовую роль и не увидел крестик напротив фамилии Бэйли. Многие шотландцы умеют читать и писать. К счастью, Бэйли оказался исключением.

Так «Отчаянный» шел в бейдевинд, сначала на правом галсе, потом на левом, осторожно неся парус на раненом грота-рее. Он шел на север по серой Атлантике, пока не обогнул Финистерре, а потом в бакштаг двинулся к Уэссану по гипотенузе Бискайского залива. В канун Нового года шел снег, как и в прошлом году, когда они сорвали попытку Бонапарта вторгнуться в Ирландию. Когда «Отчаянный» достиг широты Уэссана, шел дождь, и густой туман ограничивал видимость. Они медленно двинулись на поиски Ла-Маншского флота. В темноте возник и прошел мимо «Громовержец», за ним «Величественный», и наконец на окрик Буша раздалось в ответ долгожданное: «Ирландия». Прошло несколько минут, пока адмиралу доложили о появлении «Отчаянного», потом послышался новый окрик — это был голос Коллинза, хорошо узнаваемый даже в рупор:

— Капитан Хорнблауэр?

— Да, сэр.

— Не будете ли вы так любезны явиться на борт?

В этот раз Хорнблауэр был готов, до блеска выбрит, одет в лучший сюртук. В кармане у него лежали два экземпляра рапорта.

Корнваллис был у себя в каюте. Он сидел в кресле, съежившись. Его бил озноб. Плечи укутывала толстая шаль, другая лежала на коленях. Очень возможно, что в ногах у него была грелка. В парике и шалях он походил на старуху, пока не поднял на Хорнблауэра ясные голубые глаза.

— Где вас черти носили, Хорнблауэр?

— Вот мой рапорт, сэр.

— Отдайте его Коллинзу. Теперь расскажите мне.

Хорнблауэр как можно короче пересказал факты.

— Мур был в бешенстве, что вы его бросили, но, думаю, когда он узнает, он вас простит. «Медуза» не подтвердила ваш сигнал?

— Нет, сэр.

— Вы были совершенно правы, что стали преследовать «Фелиситэ». Я зафиксирую это на вашем рапорте. Мур должен радоваться, что ему не придется делиться с вами призовыми деньгами.

— Я уверен, его это не огорчит, сэр.

— Полагаю, что так. Но вы, Хорнблауэр. Вы могли сделать вид, будто не видите «Фелиситэ», — такие случаи на флоте были. Тогда вы могли бы остаться с Муром и разделить призовые деньги.

— Если бы «Фелиситэ» обошла Сан-Висенти, никаких призовых денег могло бы не быть, сэр.

— Я все понимаю. — Голубой глаз сощурился. — Я направил вас на путь богатства, и вы им пренебрегли.

— Едва ли так, сэр.

Хорнблауэр вдруг осознал, что Корнваллис сознательно выбрал его в спутники Муру, чтобы он мог разделить призовые деньги. Каждый мечтал бы о таком поручении, — видимо, это была награда за долгие месяцы дозора в Гуле.

Коллинз присоединился к разговору:

— Как ваши припасы?

— Достаточно, сэр. Провианта и воды на шестьдесят дней на полном рационе.

— Как насчет пороха и ядер? — Коллинз постучал пальцами по рапорту, который только что закончил читать.

— Хватит еще на одну стычку.

— А корабль?

— Мы заделали дыры в бортах, сэр. Пока ветер не слишком сильный, мы можем нести парус на грота-рее.

Снова заговорил Корнваллис:

— Разобьется ли ваше сердце, если вам придется вернуться в Плимут?

— Конечно нет, сэр.

— Хорошо, потому что я отправляю вас на починку.

— Есть, сэр. Когда мне отплывать?

— Вы так торопитесь, что не останетесь даже обедать?

— Нет, не тороплюсь.

Корнваллис рассмеялся:

— Не буду вас испытывать.

Он взглянул на указатель флюгера под палубным бимсом. Люди, всю жизнь сражавшиеся с причудами ветров, смотрели на дело одинаково — когда дует попутный ветер, чистое безумие тратить время на развлечения.

— Лучше вам отплыть прямо сейчас, — продолжал Корнваллис. — Вы знаете, что у меня новый заместитель?

— Нет, сэр.

— Лорд Гарднер. Теперь, когда, кроме Бони, я должен воевать еще и с донами, мне понадобился вице-адмирал.

— Не удивительно, сэр.

— Если вы отплывете в таком тумане, вам не придется ему салютовать. Это сохранит королю немного пороха, который вы с таким рвением жжете. Коллинз, вручите капитану Хорнблауэру его приказы.

Итак, он возвращается в Плимут. Он снова возвращается к Марии.

XXIV

— Это было впечатляющее зрелище, — сказала Мария.

«Военно-морские хроники», которые Хорнблауэр проглядывал, разговаривая с женой, употребили то же сочетание слов: «впечатляющее зрелище».

— Я уверен, так оно и было, дорогая.

Хорнблауэр читал, как выгружали испанские сокровища с захваченных Муром фрегатов. Конечно, когда миллионы в золоте и серебре перегружают в фургоны и тащат по улицам к крепости, без войск не обойтись, но фанфары тут явно ни при чем. Верховой эскорт составил Второй драгунский гвардейский батальон, Семьдесят первый пехотный шагал рядом с фургонами, местное ополчение выстроилось на улицах, и все военные оркестры на мили кругом играли патриотическую музыку. А когда сокровища повезли в Лондон, войска двинулись с ними, с войсками двинулись оркестры, и каждый город, который они проходили, мог лицезреть все то же впечатляющее зрелище. Хорнблауэр подозревал, что правительство не прочь было продемонстрировать народу солидную прибавку к национальной казне в тот самый момент, когда Испания прибавилась к списку враждебных Англии государств.

— Говорят, капитаны получат сотни и тысячи фунтов каждый, — сказала Мария. — Я думаю, нам никогда так не повезет, дорогой?

— Это всегда возможно, — ответил Хорнблауэр.

Поразительно, но очень кстати, что Мария не догадывается о связи между недавними приключениями «Отчаянного» и захватом каравана. Мария проницательна, но все служебные подробности оставляет мужу, и ей не пришло в голову расспрашивать, как «Отчаянный», входящий в состав Ла-Маншского флота, оказался у мыса Сан-Висенти. Миссис Мейсон могла бы проявить большее любопытство, но она, слава богу, вернулась в Саутси.

— А что с Доути? — спросила Мария.

— Он дезертировал, — ответил Хорнблауэр.

Опять-таки к счастью, Марию не интересовало, как дезертируют, и она не стала расспрашивать.

— Мне не жалко, дорогой, — сказала она. — Мне он никогда не нравился. Но боюсь, тебе будет его не хватать.

— Я и без него неплохо обойдусь, — ответил Хорнблауэр.

Бессмысленно покупать каперсы и кайенский перец — Бэйли не будет знать, что с ними делать.

— Может быть, в эти дни я смогу позаботиться о тебе вместо слуг, — сказала Мария.

В голосе ее звучала нежность. Она придвинулась ближе.

— Никто не может сделать это лучше тебя, милая, — ответил Хорнблауэр.

Он должен был так сказать. Он не может ее обидеть. Он женился на ней по доброй воле. Надо и дальше играть эту роль. Он обнял ее за талию.

— Ты самый добрый муж на свете, милый, — сказала Мария. — Я так с тобой счастлива.

— А я еще счастливей, когда ты так говоришь, —