Впоследствии парижское подразделение было спасено, когда председатель совета директоров Singer Company Дональд Кирчер, входивший в совет директоров Morgan Guaranty, купил Schwab за 16 млн. долл.

Тем временем возникло еще одно осложнение, усугубившее ощущение катастрофы в Париже. Комиссия по ценным бумагам и биржам США постановила, что Morgans не может одновременно выступать в качестве доверительного управляющего компаниями в Нью-Йорке и осуществлять андеррайтинг для них в Париже. Это стало последней каплей: Morgan Guaranty отказался от руководства парижским подразделением. "Джон Мейер, глава отдела международных операций, был очень подавлен сделкой со Швабом", - вспоминает Гэлбрейт. Потерпев крушение из-за сделки со Швабом, Morgan Guaranty не возвращался к вопросам еврорынка более десяти лет. Для банка, так уверенно действовавшего на внешних рынках в 1920-е годы, это было сокрушительное поражение, оставившее в наследство сомнения в собственных силах в сфере ценных бумаг.

Появился Morgan Stanley, с некоторым запозданием открывший для себя еврорынки. В то время как Генри Александер активно создавал подразделения по всему миру, Morgan Stanley все еще не имел ни одного европейского офиса. Он начал избавляться от своей замкнутости в 1966 г., когда Билл Сворд и Фрэнк А. Петито совершили тайную поездку в Рим и встретились с Гвидо Карли, главой Банка Италии. Петито, родившийся в Трентоне, штат Нью-Джерси, был первым итало-американским партнером в Morgan Stanley и всегда считался потенциальным секретным оружием в Италии. Но он не знал итальянского языка, а стареющий аристократ Джованни Фамми, который в 1950-х годах еще консультировал дома Morgan, насмехался над ним, считая его крестьянином.

Изобретательный Петито был вдохновлен. Благодаря итальянскому экспорту и денежным переводам из-за рубежа Карли накопил избыток долларов в размере 4 млрд. долл. Петито предложил крупным клиентам Morgan Stanley в Италии - Exxon, General Motors и Du Pont - взять кредит в лирах и в тот же день конвертировать их в доллары, избавив Карли от излишков. Карли был в восторге и поклялся Morgan Stanley молчать об этой эксклюзивной сделке. За два месяца Morgan Stanley выдал секретных займов в лирах на 600 млн. долл., что разожгло аппетит компании к работе в Европе и укрепило ее репутацию, позволяющую находить денежные карманы, зарытые по всему миру.

В январе 1967 г. Morgan Guaranty привлекла Morgan Stanley для управления больным парижским подразделением, продав ему две трети бизнеса; треть акций осталась у Morgan Grenfell, голландской фирмы Mees and Hope и стокгольмского банка Enskilda, принадлежащего семье Валленбергов. Эта треть акций была создана по образцу одной трети акций Morgan Guaranty в Morgan Grenfell. Петито был готов отдать Morgan Guaranty половину парижской операции, но доверие банка было подорвано после фиаско с Schwab, и он предпочел миноритарную долю.

В новом Morgan et Compagnie International старая команда была вытеснена, а управлять им стала более опытная группа Morgan Stanley под руководством Шеппарда Пура. Их приход совпал с бумом еврооблигаций. Как только Morgan Stanley избавился от замкнутости и открыл для себя внешний мир, он добился впечатляющего успеха в Париже, финансируя Standard Oil of New Jersey, U.S. Steel, Eastman Kodak, Texaco, American Tobacco, Procter & Gamble, Amoco и т.д. По мере того как мрачная атмосфера ослабевала, парижское предприятие превосходило всех конкурентов. К 1975 году ежегодный объем размещений составил 5 млрд. долл.

С появлением Morgan et Compagnie International сообщество интересов Morgan превратилось в более непосредственное слияние зарубежных ценных бумаг. Без всякой шумихи Дом Моргана был вновь собран воедино. Это было свободное партнерство. Участие Morgan Guaranty в парижском бизнесе было пассивным, это был один из многих миноритарных пакетов акций, и Джон Мейер-младший рассматривал его в основном как способ избежать необходимости направлять клиентов в Chase или First National City для ведения евробизнеса. Тем не менее, какими бы ни были ограничения, Morgan et Compagnie International представляла собой частичную отмену закона Гласса-Стиголла.

В 23 Wall Morgan Guaranty было больно передавать бразды правления в Париже Morgan Stanley. Люди из Morgan Stanley считали, что Morgan Guaranty так и не обеспечила обещанных клиентов, а Morgan Guaranty всегда чувствовала недостаточную благодарность за то, что вывела Morgan Stanley за рубеж. (Это стало поворотным моментом для Morgan Stanley, который получил важнейший плацдарм в Европе. Она отправила в Париж "револьверы", которые получили международную приправу. Morgan Stanley с гордостью наклеивал свой новый ярлык Morgan et Compagnie на все зарубежные выпуски, кроме австралийских. В те времена Morgan Guaranty и в голову не приходило, что он выращивает конкурента или что в 1980-х годах он превратится в конкурирующий инвестиционный банк Morgan Stanley.

Morgan Guaranty сохранил за собой одну часть европейского бизнеса. В 1968 г. она открыла в Брюсселе Euro-clear - крупнейшую клиринговую систему по евроценным бумагам и первый автоматизированный рынок. Поначалу это вызвало мощное, параноидальное сопротивление европейских банков, которые считали, что их внутренние секреты будут разглашены Домом Моргана. На самом деле гениальность Euro-clear заключалась в другом. Она стала чрезвычайно прибыльной, поскольку трейдеры оставляли в системе деньги, которые можно было одолжить другим участникам, использовавшим свои еврооблигации в качестве залога. Morgan Stanley так и не был приглашен к участию в брюссельской операции. Общность интересов между банками Morgan всегда была общностью удобств. Всякий раз, когда один из банков находил зарытые сокровища, он припрятывал их и старался скрыть от своих собратьев по Morgan. Поэтому эпоха сотрудничества между банками Моргана не только не сблизила их, но и отдалила, породив взаимные подозрения и обвинения в двуличии. В итоге их отношения приобретают особую остроту семейной вражды.

Япония была страной, в которой возникали самые постоянные трения между Morgan Guaranty и Morgan Stanley. За пределами Европы и Северной Америки министры финансов часто полагали, что дома Morgan тесно связаны друг с другом и фактически образуют Дом Morgan. Эта путаница была наиболее заметна в Японии, где существовали собственные конгломераты, или дзайбацу, организованные вокруг основных банков. "Каждый раз, когда о нас писали в японских газетах, - вспоминал Джек Лафран из Morgan Guaranty, - они ссылались на Morgan zaibatsu, контролирующий General Motors и U.S. Steel".

Долгое время после войны эта проблема казалась академической, поскольку Япония медленно выходила из состояния поражения. Когда в 1949 г. в Токио вновь открылась фондовая биржа, это было небольшое провинциальное предприятие. Во время оккупации генерал Дуглас Макартур реформировал японские финансы по американскому образцу и даже санкционировал принятие аналога закона Гласса-Стиголла - статьи 65, разделяющей банковскую деятельность и работу с ценными бумагами. Макартур хотел разделить и нейтрализовать дзайбацу, которые доминировали в межвоенной Японии