г. Джек Морган внес стартовый капитал в пенсионный фонд Епископальной церкви, и банк всегда распоряжался частью этих средств. При Генри Александере, , пресвитериане также перевели свои деньги в трастовый отдел Моргана.

После регистрации в 1940 г. банк получил право заниматься трастовой деятельностью и переоборудовал зеркальную парикмахерскую Джека Моргана с мраморными стенами в зал ожидания для клиентов. Первой задачей было завладение наследством богатых и недавно умерших людей. Для этого нужно было набраться терпения и дождаться смерти достаточного количества клиентов. После ужина, проведенного за утомительным перебиранием имен потенциальных вождей, Джордж Уитни повернулся к молодому помощнику Лонгстриту Хинтону и извиняющимся тоном сказал: "Стрит, я полагаю, это ты". В то время считалось весьма смелым и неортодоксальным, чтобы неюрист руководил трастовым отделом, который всегда был опутан юридическими вопросами, связанными с наследством.

Стрит Хинтон был родом из Виксбурга, штат Миссисипи, и всем напоминал генерала кавалерии южан. Он был высоким и крепким, прямолинейным, несколько курносым, с длинным лицом и выдающимися ушами. Его отец стал священником церкви Святого Иоанна Латтингтаунского в Локуст-Вэлли - "церкви миллионеров", столь дорогой Джеку Моргану. Формирование Хин-тона началось с оформления наследства Джека Моргана. Он обратился к опыту Белль да Коста Грин в области искусства. "Она сказала мне, что Пятьдесят седьмая улица - самое кривое место в мире и никому нельзя доверять", - вспоминал Хинтон о своем первом знакомстве с миром арт-дилеров. Будучи жестким клиентом, он быстро взял управление в свои руки после слияния, заявив людям, руководившим отделом гарантийного траста: "С чего вы взяли, что знаете, как управлять трастовым отделом?". Он напомнил им, что они потеряли своего крупнейшего клиента - компанию Ford Motor - в пользу J. P. Morgan. Хинтон возглавил объединенное шоу.

Трастовые отделы считались лидерами по убыткам. Хинтон считал, что они должны приносить прибыль. Большинство управляющих трастами были трезвыми мужчинами с седыми волосами, вкладывавшими деньги в государственные облигации, и не отличались фантазией. Когда в 1949 г. трастовый отдел Morgan совершил первую покупку обыкновенных акций, это было сочтено настолько дерзким, что Хинтону пришлось позвонить Расселу Леффингу, находившемуся в отпуске на озере Джордж, штат Нью-Йорк, чтобы согласовать покупку. После 1950 г. изменения в налоговом законодательстве и коллективных договорах привели к бурному росту пенсионных фондов, и значительная часть этих денег перекочевала в коммерческие банки. После того как компания General Motors назначила Morgans одним из управляющих своими пенсионными фондами и разрешила инвестировать до 50% в акции, бизнес пережил бум. "Нас сделал фонд General Motors", - говорит Хинтон. "Когда мы возглавили парад в этом фонде, нас захотели заполучить все остальные".

В начале 1960-х годов трастовый отдел Morgan Trust работал в обшитом деревянными панелями помещении , обставленном антикварной мебелью, напротив здания Нью-Йоркской фондовой биржи. Сорок безупречно одетых менеджеров в темных костюмах и черных туфлях сидели в кожаных креслах перед глянцевыми столами с рулонами. Пользуясь философией Пьерпонта Моргана, Хинтон начал проповедовать принцип "покупай и держи". Когда директор корпорации попросил у него программное заявление, он ответил: "Это просто. У нас его нет. Мы никогда не продаем акции".

Хинтон обладал большей гибкостью, чем сам признавал, и был хитрым менеджером. На встречах с портфельными менеджерами он обращался к Питеру Вер-милье, "быку", если хотел купить акции; если хотел продать, то отдавал предпочтение Гомеру Кокрану, стойкому "медведю". Во время "бычьего" рынка Кеннеди трастовый отдел Morgan стал модным местом. Молодые портфельные менеджеры из Лиги плюща набивали руку на гламурных растущих акциях того времени - так называемых nifty fifty, которые так завораживали управляющих деньгами. Молодые специалисты Хинтона купили Schlumberger еще до того, как люди смогли произнести это название, и были ранними покупателями Xerox, которая выросла в сотни раз. Символом нового стиля стал Карл Хатауэй, который ездил на спортивном автомобиле огненно-красного цвета и произносил торжественные диктовки, такие как "Никогда не инвестируйте в компании, которыми управляют толстяки". "Ленивые люди мне надоели", - говорил он. "Самые успешные из моих друзей напоминают мне взлетающий самолет 727: полный газ и прямое движение вверх".

К середине 1960-х годов под управлением Morgan находилось несравненно большее количество активов - 15 млрд. долл. Контроль над такими гигантскими суммами привлек внимание общественности, особенно со стороны представителя Райт Патмана, задиристого популиста, возглавлявшего банковский комитет Палаты представителей. Как и Луис Брандейс, Патман видел, что банкиры могут злоупотреблять "чужими деньгами", и опасался, что банки будут использовать трастовые активы для оказания влияния на бизнес. В 1966 г. он опубликовал доклад, в котором обвинил крупные коммерческие банки в опасном "снежном накапливании экономической власти" над значительными частями американской промышленности.

В докладе Патмана раскрывается, как банки захватили новые пулы инвестиционного капитала. Из более чем 1 трлн. долл. активов, принадлежащих американским институциональным инвесторам, 60% находилось в трастовых отделах коммерческих банков. В результате волны слияний на Уолл-стрит большая часть этих активов была сосредоточена в руках Morgans и еще четырех банков. Данные о владениях Morgan поражают воображение. Морган владел гигантскими пакетами акций в двух старых "ставленниках" Гуггенхайма: 17,5% акций Kennecott Copper и 15,5% акций American Smelting and Refining, а также мог управлять всей авиационной отраслью, владея 7,4% акций Trans World Airlines, 7,5% акций American Airlines и 8,2% акций United. Опасность была скорее скрытой, чем реальной, поскольку консервативный банк Morgan обычно вставал в спорах на сторону руководства и не пытался подменить собой собственное мнение. Но поскольку в эпоху рассредоточенного владения акциями 5-процентный пакет мог контролировать большинство компаний, цифры были тревожными.

Кроме того, появились новые опасения по поводу инсайдерской торговли, которые застали банки врасплох. В двадцатые годы состояния делались благодаря шепоту и хитрому подмигиванию. Люди мирились с этим, поскольку лишь незначительная часть из них владела акциями. В 1950-х - начале 1960-х годов, когда личные инвестиции стали более популярными, население не захотело участвовать в игре с подтасовками. Потребовалось время, чтобы банки осознали опасность или, по крайней мере, новые опасения населения. В 1960-е годы трастовые отделы еще не были отделены от других подразделений. В Morgans старшие офицеры банка - многие из них были директорами пяти-десяти компаний - входили в трастовый комитет, членами которого были также внешние директора банка, в том числе, в разное время, такие люди, как Альфред П. Слоун из General Motors и Генри Уингейт из International Nickel. Предполагалось, что эти люди будут использовать свои специальные знания при выборе акций. На тот момент банки не беспокоились о том, что при принятии инвестиционных решений они могут злоупотребить конфиденциальной информацией,