Ламонт по Токио, а в 1930-х годах помог Ламонту создать информационное бюро. После оккупации ему пришлось отказаться от своего титула; теперь он стал элитным советником Моргана. Нанятый новым отделением Моргана, он не мог заниматься прозаической земной работой, а только консультировать. Даже без титула его дворянская принадлежность была хорошо известна, и он мог попасть на прием к любому человеку, начиная с императора Хирохито.

В поисках филиала у Дома Моргана было последнее оружие - человек неопределенной национальности, известный как Сатоси Сугияма и Дэвид Филлипс. В 1950-х годах Джон Филлипс, американский профессор, работавший в Японии с ВВС США, подружился с г-ном Сугиямой из газеты "Асахи", который хотел дать американское образование своему сыну Сатоси. (Филлипс усыновил мальчика; получив имя Дэвид Филлипс, он тринадцать лет прожил в семье Филлипсов в Лонг-Бич, штат Калифорния. Он ежедневно изучал японский язык. После окончания Беркли он работал в Нью-Йорке в подразделении Morgan Guaranty по переводу акций. Затем Служба иммиграции и натурализации оспорила его усыновление и пригрозила депортацией; адвокаты компании Davis, Polk безуспешно сопротивлялись. Поэтому в 1964 г. Дэвид Филлипс, урожденный Сугияма, был направлен в представительство Morgan в Токио.

Депортация привела к неожиданным последствиям в империи Моргана. Хотя Филлипс начал работать в качестве офис-менеджера, вскоре он оказался втянутым в тайное лоббирование интересов филиала Morgan. По его словам, "из-за моего японского лица японская пресса никогда бы не задалась вопросом, почему я постоянно хожу в министерство финансов". Не имея настоящего банковского образования, он умел разведывать новый бизнес и не возражал против ночных прогулок по Гинзе, главному торговому району Токио. Он был идеальным гибридом Моргана - полностью двуязычным и двукультурным человеком, который носил дорогие костюмы на заказ, запонки и курил Dunhills.

 

Появление Филлипса помогло Morgan Guaranty решить проблему Morgan Stanley. Чтобы преодолеть сомнения японцев в отношении банков Morgan, Джон Мейер постоянно убеждал Джона Янга из Morgan Stanley открыть офис в Токио. В связи с введением контроля над движением капитала в США Morgan Stanley должен был находить деньги для своих клиентов по всему миру, а Япония становилась слишком большой, чтобы ее игнорировать. Поэтому в 1970 г. Morgan Stanley согласился открыть представительство в Токио на двух условиях: он должен был получить помещение, примыкающее к новому офису связи Всемирного банка в Токио, и Дэвид Филлипс должен был возглавить этот офис. Morgan Guaranty согласился на оба условия.

Работа Филлипса в Morgan Stanley была настолько замечательной, что в 1977 г. он стал первым небелым управляющим директором компании. Он всегда удивлял новых клиентов. "Я несколько раз был с Дэвидом, когда мы встречались с клиентами, - говорит Боб Гринхилл из Morgan Stanley, - и вы могли видеть, как у них падали челюсти". Филлипс подписал контракты с Hitachi, Mitsubishi, Industrial Bank of Japan и Nippon Steel. Он выиграл крупное частное размещение акций компании Sony, несмотря на настолько острую конкуренцию, что Goldman Sachs, по некоторым данным, попросил Генри Киссинджера поговорить с председателем совета директоров Sony Акио Морита. Однако, как бы ни восхищались Филлипсом сотрудники Morgan Guaranty, они с тревогой наблюдали за тем, как он использовал старую путаницу, связанную с Morgan zaibatsu. Например, Morgan Guaranty разместила конвертируемый выпуск еврооблигаций для японской фармацевтической компании Takeda. Однако после смерти старшего Такеды его сын передал выпуск облигаций в Morgan Stanley, решив, что таким образом он вознаграждает старого друга. Дэвид Филлипс, по мнению сотрудников Morgan Guaranty, не всегда устранял подобные заблуждения.

Бизнес нового отделения Morgan Guaranty был чрезвычайно прибыльным, с огромной нормой прибыли по кредитам. Банк предоставлял иеновые кредиты американским транснациональным корпорациям в Японии и долларовые кредиты японским компаниям, включая Hitachi, Toshiba, Nippon Steel, Honda и Nippon Tel and Tel. Оба дома Morgan ориентировались на группу Mitsubishi, которая делала упор на судоходство и тяжелую промышленность и соответствовала ориентации Morgan на "дымящие трубы". Любимый дзайбацу банка Моргана - Mitsui, занимавшийся поставками одежды и других армейских товаров, после перемирия оказался не на высоте.

Привлекательность японского бизнеса заключалась в том, что долларовые кредиты компаниям гарантировались их японскими банкирами. В 1976 году компания Ataka and Company, третий по величине торговый дом Японии, потерпела крах после того, как понесла убытки на нефтеперерабатывающем заводе в Ньюфаундленде; у Morgans был непогашенный кредит для Ataka. В то утро, когда он получил это известие, Боб Уинн позвонил Лью Престону, главе международного банковского отдела, и сказал: "Лью, похоже, что ты получил свой первый убыток в Японии". Однако еще до конца дня Банк Японии вмешался в ситуацию и приказал основному банкиру Ataka, Sumitomo Bank, выручить компанию. Во второй половине дня изумленный Уинн перезвонил Престону и сообщил, что их необеспеченный кредит все-таки будет погашен. "Какого черта они это делают?" - спросил недоумевающий Престон. "Они получили приказ от правительства", - ответил Уинн. В этом раю для банкиров Morgan Guaranty неуклонно расширял лимит кредитования в стране. Никто никогда не жалел о том, что пришлось пройти марафонскую дистанцию, связанную с приобретением токийского филиала.

 

ГЛАВА 28. ТАБЛОИД

 

Несмотря на то что закон Гласса-Стиголла якобы отстранил банки от работы на рынке ценных бумаг, Дом Моргана и другие банковские фирмы Уолл-стрит оказывали значительное влияние на фондовый рынок через свои трастовые подразделения. Несмотря на неравные размеры, J. P. Morgan and Company и Guaranty Trust при слиянии принесли по 3 млрд. долл. трастовых активов, образовав крупнейшую в Америке трастовую компанию. Деньги Morgan в основном находились в пенсионных фондах, а Guaranty - в личных трастах. Объединенный банк также предоставлял услуги "корпоративного траста", который создал инфраструктуру для значительной части биржевых торгов на Уолл-стрит. Являясь трансфер-агентом почти шестисот компаний, он ежедневно получал более двадцати пяти тысяч сертификатов и иногда обрабатывал четверть всех акций, обращающихся на Нью-Йоркской и Американской фондовых биржах. Ежегодно она рассылала двенадцать миллионов чеков на получение дивидендов и поддерживала в актуальном состоянии списки акционеров многих компаний.

Старый дом Морганов имел значительный портфель ценных бумаг, но его деятельность была не слишком научно обоснованной. В начале 1930-х гг. он, в союзе с Гуггенхаймами и Оппенгеймерами, поставил 30% всего своего портфеля на медные акции. До 1940 г. банк неофициально предоставлял инвестиционные консультации состоятельным частным лицам и старым семьям. Партнеры управляли деньгами своих любимых учреждений, например Дуайт Морроу для Амхерстского колледжа, Том Ламонт для Академии Филлипса Эксетера, Рассел Леффнгвелл для Корпорации Карнеги. Дом Морганов всегда притягивал к себе церковные учреждения, которые разделяли его благоразумие и мрачное достоинство. В 1917