глаз и искривленных ртов на всем, чем только можно, и водопада невозможных цветов, даже не замечались.

— Удивительное зрелище, не правда ли? — поинтересовался у реаманта Шеклоз.

Аменир шел впереди отряда и, сверяясь с маршрутом Шеклоза, выбирал наиболее безопасный путь. После многократных путешествий в ирреальное он крайне чутко ощущал ткань мироздания. Юный реамант еще не знал, как следовало использовать новое сверхчеловеческое чувство, но провести отряд мимо опасных участков, где вихрилась искажающая энергия купола, он все же мог. Комбинируя свои ощущения и реакции повисшего над ладонью куба, на котором то и дело вспыхивали золотистые символы, имеющие смысл лишь для реамантов, Аменир находил едва заметные, но смертельные аномалии. В этом месте нельзя было доверять одним лишь глазам.

— Я привык к подобному.

— Реамантия — крайне интересная дисциплина, — улыбнулся Шеклоз и с нескрываемым интересом взглянул на Кара. — Она скрывает столько тайн. Порой мне кажется, что реаманты способны на большее, нежели о них принято думать…

— Очень лестное мнение, мастер Шеклоз, — голос Аменира слегка дрогнул. — Могу я поинтересоваться, почему вы так думаете?

— Ну, вы же делаете невозможные вещи. Если бы подобное можно было сделать в гораздо больших масштабах, то стало бы очевидно, что реамантию сильно недооценивали, — заискивающим тоном произнес шпион. — Я наблюдал за вами, и у меня появилось много вопросов. Но сейчас ведь это неважно, да?

— Да. Неважно.

Аменир нервно сглотнул. Неужели главе Тайной канцелярии известно об истинной силе реамантии? Он хочет использовать ее в своих интересах? Тогда Кара ожидает незавидная судьба инструмента, орудия в чужих руках, разрушительного оружия. Если воспротивиться воле такого хозяина, как Шеклоз Мим, то никаких сил не хватит, чтобы сбежать и спрятаться. Рано или поздно Аменира вернут или убьют как опасного свидетеля, а в некой тайной организации начнут воспитывать и усиленно тренировать реамантов, сильных и не очень, создавая армию нового поколения…

Шеклоз не сдержал смешок.

— Простите, у вас мысли на лице написаны, — оскалился шпион. — Вы не подумайте, я не собираюсь вторгаться в ваши личные дела. В конце концов, у всех имеются свои секреты, у меня они тоже есть. Были, во всяком случае…

К ним приближался Мирей, который по-моряцки виртуозно ругался, спотыкаясь о бегающие под ногами камни и ползающие корни. Комит колоний по собственному желанию ушел в арьергард, который был едва ли не самым уязвимым местом отряда в настоящих условиях, поэтому чтобы догнать Кара и Мима, идущих впереди, ему пришлось сильно попотеть.

— И почему мы не взяли лошадей? — проворчал Мирей, пытаясь отдышаться. — Стойте.

Шеклоз взглядом дал понять реаманту, что они еще вернутся к прерванному разговору, и повернулся к бывшему адмиралу.

— Во всем Новом Крустоке имеется всего четыре лошади. Вы же знаете, что жителям Евы подобная роскошь не по карману. Да и в этом лесу, если его еще можно так назвать, они будут практически бесполезны, — ответил шпион, всматриваясь в замедлившуюся вереницу людей. — По какой причине остановка?

— Там солдаты… — Мирей немного помялся. — Им нездоровится.

— Потеря сознания, головные боли, понос, рвота, — равнодушно перечислил Аменир. — Все верно?

— Именно, — удивился комит колоний. — Откуда знаешь?

— Многие из них впервые столкнулись с ирреальным, это вполне ожидаемые последствия, — объяснил реамант. — Однако они и вы оказались на удивление крепкими — мы зашли достаточно далеко и встретили массу необычных явлений, которые должны были бы лишить людей рассудка, а недомогания проявились только сейчас.

— Они что, могут сойти с ума и начать убивать всех направо и налево? — нахмурился Мирей.

Аменир отрицательно покачал головой.

— К счастью, если так вообще можно выразиться, разум этих людей в последнее время подвергался огромным нагрузкам и был травмирован. Теперь безумие от вида ирреального им не грозит. В каком-то смысле мы все давно уже сумасшедшие.

— Мы психи, отлично. Что ни день — то новые приятные открытия, — проворчал Мирей. — И долго еще наши солдаты будут под кустами… недомогать?

— Они достаточно сильные, поэтому примерно через пару часов смогут идти. Все зависит от индивидуальных особенностей организма.

Комит колоний повернулся к Шеклозу.

— Привал?

— От этих вояк все равно сейчас никакого толку нет, — пожал плечами глава Тайной канцелярии. — Да и до купола не так уж далеко, наверняка у нас больше не будет возможности отдохнуть. Привал. Заночуем здесь.

Солдаты уже немного оправились от увиденного, но изуродованная природа вокруг никак не способствовала здоровому сну, поэтому люди просто рассаживались вокруг небольших костров и рассказывали друг другу о жизни "до того, как". До чего именно? Это уже не имело значения — в любом случае раньше было лучше, будь то прошлое десятилетие, год, месяц или день. Даже пару часов назад было лучше — есть не так сильно хотелось, погода была поприятнее, голова не болела, а страх не лишал сна.

Тяжелое снаряжение никто с собой не брал, в небольшом лагере не имелось ни полевой кухни, ни обоза с продуктами, ни палаток. Однако Ером По-Геори все-таки нагрузил своих телохранителей всевозможным хламом, который был абсолютно бесполезен в походе против купола. Наместник не собирался лишать себя удобств, даже если привал будет недолгим. Поэтому теперь он неторопливо попивал вонючую кислятину из золотого кубка, кричащего о своей безвкусице нагромождением полудрагоценных камней, и сидел на скрипучем раскладном стуле внутри цветастого шатра из дорогой ткани, который во многих местах был неумело заштопан. Выглядело это достаточно жалко, и даже лежащие на голой земле в рваных тонких плащах солдаты посмеивались над По-Геори.

Зато фасилиец, вопреки обыкновению, не услышал в свой адрес ни единой насмешки и не чувствовал недружелюбных взглядов в спину. Все прекрасно понимали, через что прошел единственный выживший матрос "Отважной куртизанки". В небольшом отряде Комитета не было людей, которые не потеряли своих родных и друзей в гражданской войне или от ирреальных ветров. Это объединяло их всех. Но Демид Павий не нуждался ни в духовном родстве, ни в почестях и звании героя Алокрии, ни в месте среди лицемерных комитов, разбрасывающихся человеческими жизнями как каким-то расходным материалом. Бывший первый помощник капитана бесцельно бродил по лагерю, негромко ругался на фасилийском языке и вспоминал друга, гниющего где-то в джунглях проклятого острова.

Коваленуапа постоянно ходила следом за ним. В чужом и странном для нее месте, где повсюду бродили цивилизованные дикари, Демид оставался единственным напоминанием о ее нахождении в реальном мире. Непонимание даже самых обыденных вещей постепенно переросло в суеверный страх, поэтому она предпочитала держаться рядом с новоявленным героем, судьба которого была переплетена с родным островом Мадзунту так же сильно, как и ее собственная. К тому же за