меня своими большими карими глазами, а я вытер уголок ее ушибленного глаза и вытащил наушники.

— Кто? — потребовал я, положив руку на ее избитое лицо. — Кто? — спросил снова.

— Я в порядке.

— Чушь, — прошептал я, проводя рукой по ее губам. — Не отмахивайся. Скажи мне. Кто?

Глаза наполнились слезами, и девушка отвернулась. Подойдя ближе, я обнял ее, и она просто всхлипнула. А потом задрожала как ребенок. Поцеловав ее в макушку, Макс прислонился к кухонному островку и опустил голову так, что пряди черных волос упали на лицо.

— Пойду наберу ванну — пробормотал он, отворачиваясь.

Кивнув, я наклонился и поднял Джейн. Она обвила меня руками, вцепившись, словно маленький испуганный котенок. От этого боль становилась только сильнее. Никто не произнес ни слова, пока мы поднимались по лестнице в хозяйскую спальню. Я положил ее на кровать, а Макс отправился в ванную.

— Ты хочешь, чтобы я ушел?

— Мне нужна помощь, — прошептала девушка, не глядя на меня. — Я не могу высоко поднять руки.

Проглотив болезненный комок в горле, я взялся за нижнюю часть ее водолазки и медленно потянул вверх, чтобы помочь вытащить сначала правую руку, а затем левую, осторожно подняв над головой…

Христос.

На животе и груди у Джейн оказалось гораздо больше синяков, чем на лице. Если через пару дней они смотрелись так ужасно, я даже не представлял, насколько плохо выглядело ее тело сразу после нападения.

— Джейн, — прошептал я, качая головой и не находя слов.

— Я в порядке, — снова солгала она.

Мне хотелось сказать ей, что это не так. Видя, в каком она состоянии, я сходил с ума, но сейчас было не до меня.

— Ты хочешь остаться в лифчике? — поинтересовался я, заметив застежку спереди, так что девушка могла избавиться от него сама.

Она просто протянула руку и расстегнула бюстгальтер. Как и все остальное, ее грудь тоже покрывали синяки. Казалось, все эти следы от побоев, — я не увидел ни отпечатков зубов, ни засосов. Однако пока не исключал сексуальное насилие…

— Когда я фантазировала о том, чтобы предстать голой перед вами, ребята, это было совсем не так, — попыталась пошутить Джейн, отодвигаясь на край кровати, чтобы снять легинсы.

И снова я не нашел засосов, отпечатков большого пальца или ладони; на самом деле, ее ноги остались без повреждений. Кто бы это ни сотворил, он сосредоточился на верхней части.

— А теперь твоя очередь сказать что-то с сексуальным подтекстом. Ты же Уэс, неукротимый дикарь, — прошептала девушка.

— Прямо сейчас я Уэс — один из мужчин, которые пытаются… помочь тебе почувствовать себя в безопасности.

Она легко рассмеялась, и это прозвучало музыкой для моих ушей.

— Вам, ребята, не нужно ничего делать, чтобы я чувствовала себя в безопасности. Вот поэтому я и пришла. Мне страшно везде, кроме этого места. Он не сможет достать меня здесь.

Закрыв лицо руками, Джейн снова заплакала.

Послышался звук открывающейся двери, Макс подошел и опустился на колени рядом со мной.

— Здесь ты в безопасности. Можешь оставаться с нами столько, сколько захочешь, и тебе ни черта не придется убирать.

Пару раз шмыгнув носом, девушка хихикнула, потом опустила руки и посмотрела на нас.

— Спасибо.

Я ненавидел, что она благодарила нас. Словно… это ненормально, когда с ней обращаются по-доброму. Снова подняв на руки, я понес ее в ванную.

Макс приглушил свет и расставил несколько свечей вокруг ванны, даже включил на телевизоре «Ванильное небо». Я опустил ее на ноги, и Джейн подошла к ванне. Когда она забиралась в покрытую пеной воду, Макс резко вдохнул, увидев синяк на ее спине.

— Спросите, почему мне нравится этот фильм.

Она сидела, уставившись на экран.

— И почему же тебе нравится этот фильм? — подчинился Макс, прислоняясь к раковине, а я оперся на дверь.

— Его главная мысль состоит в том, что независимо от того, насколько невыносимой становится жизнь, независимо от количества неправильных поворотов или взлетов и падений вы проходите, это всегда будет лучше, чем просто мечтать, — ответила она, подтягивая ноги к груди. — По неизвестной причине я осталась жива несмотря на то, что родители-наркоманы бросили меня сразу после родов с таким количеством героина в организме, что хватило бы убить слоненка. Даже несмотря на больничные счета и по уши долгов. Несмотря на отсутствие денег и пожизненное одиночество. Даже несмотря на то, что босс записал меня совладельцем клуба, который открыл на деньги от продажи наркотиков, в результате чего меня избил какой-то… нелегальный кредитор. Я ведь выжила по какой-то причине, верно? Бог же не издевается надо мной? Пытаясь понять, сколько я смогу вынести, прежде чем покончу с собой?

У меня горели глаза. Сморгнув слезы, я двинулся, чтобы сесть рядом с ней, но Макс опередил меня и уселся на край ванны. Он положил руку ей на щеку и поцеловал в макушку.

— Здесь у тебя есть две причины.

Она взглянула на него, нахмурившись.

— Ты же хотел использовать меня, чтобы прикрыть ваши отношения.

— Нет, — проговорил он, качая головой. — Сначала, может быть, но теперь… Я хочу узнать, каково это будет для нас троих. Ты мне небезразлична. Уэс помешан на тебе, но все это ничего не значит, пока ты не скажешь, чего хочешь. Тебе не обязательно говорить это сейчас. Просто оставайся здесь, ладно?

— Хорошо.

Доверие не возникает на пустом месте и в одночасье. Будь это так, она пришла бы сразу же после нападения. Ей нужно время и пространство. Мы дадим ей это. А пока выясним, как, черт возьми, заставить этих ублюдков заплатить.

Глава 7

Уэсли

Макс ушел час назад, чтобы подготовиться к восьмичасовому выпуску, а я официально закрыл ресторан на весь день, чтобы один из нас мог остаться с Джейн. Единственная проблема заключалась в том, что я понятия не имел, что говорить или делать. Поэтому поступил так, как следовало любому разумному мужчине — позвонил мамам. Да, именно так, во множественном числе.

Сидя в гостиной пентхауса, набрал номер и спустя несколько гудков, мне ответили. Когда подключилась видеосвязь, первое, что я увидел, оказался дым.

— Мам? Все в порядке?

Она махнула рукой сквозь дым, и я увидел часть ее шевелюры пепельно-русого цвета, прежде чем она вышла наружу, кашляя.

— А вот и мой любимый маленький обалдуй.

— Мама, хватит меня так называть, — простонал я, хотя не смог удержаться от улыбки, когда увидел ее лицо более отчетливо. Моя мама, Бренда, всегда ходила с короткой стрижкой и огромным количеством пирсинга на ушах. — Что случилось? Почему горит дом?