Только теперь я заметил — машин на дороге нет. Перекрыли движение? Страхуются?

Наверное, да. Они нас не знают, документы не спрашивали.

— Дон! — не оборачиваясь, я позвал сослуживца и поднялся на ноги. — Зови сержанта. К нам гость.

Винтовку переместил в руки.

За спиной прошипел доводчиком механизм двери.

Припоминая занятия по караульной службе, сделал десяток шагов навстречу шишке. Культурно предостерёг:

— Объект под охраной подразделения Федерации. Кто вы и что вам нужно?

— Поовите старсего, — потребовал полицейский начальник, благоразумно останавливаясь и не делая резких движений. — Я — аместитель комиссара полиции округа.

— Иду! — Бо Мид уже спешил к визитёру. За ним тенью перемещался Чжоу.

Поравнявшись со мной, командир одними губами спросил:

— Обстановка?

— Гражданских копы разогнали, движение транспорта заблокировано. В воздухе квадрокоптеры.

— Продолжать наблюдение.

Выглядел сержант не очень. Под глазами мешки, движения тяжёлые, точно к нему гири привязали. Но, по сравнению с нами — молодцом. Форма сидит ладно, выправка на уровне. Нечистые пятна вида не портят. Напротив, подчёркивают — это настоящий солдат, побывавший в бою, а не бухгалтер-резервист на сборах выходного дня.

Травмированный начальственный висок украшают свежие швы, разит дезинфектантом. Повреждённая рука отвязана и покоится на ствольной коробке винтовки, повешенной в походное положение «на груди».

Со стороны и не скажешь, что он сильно пострадал при налёте.

С правой стороны броника, там, где липучкой пристёгивается ярлычок с именем, фамилией и группой крови — переливается набор планок отличия. Современная замена архаичным орденам. Раньше я их никогда у Бо не видел.

Берёг, не носил, а теперь напялил для солидности?

Почему нет?

Он же их наверняка не украл. Возраст у командира предпенсионный, вполне мог и получить за долгую службу.

Не пряча любопытства, я позволил себе рассмотреть награды повнимательнее. Разные, с полтора десятка. Особенно заинтересовал невзрачный прямоугольничек бордового цвета, скромно ютящийся среди прочих, более ярких, собратьев.

«За доблесть»

Боевая регалия. Такую к юбилею или за беспорочную возню с молодняком не дают. Такую выстрадать надо. Во всей учебке подобное украшение имелось лишь у начальника курса стрелковой подготовки — глубоко старого майора, открыто посылающего на три буквы всех и вся и не боящегося опрокинуть рюмашку во время занятий. Рекруты между собой трепались, что он — герой. Настоящий, спасший в давние времена бригадного генерала и получивший право выхода на пенсию не по возрасту, а по желанию.

И у Бо Мида такая же планка. Н-да… многого о командире я не знаю…

Заместитель комиссара оценивающе смерил взглядом взводного, тот ответил тем же, но меряться крутостью не стал.

— Я — начальник охраны маяка Федерации, расположенного в вашем округе. Согласно протоколу о взаимодействии с местным населением и региональными властями, представляюсь первым: сержант Бо Мид, личный номер 22148790. Вверенный мне объект подвергся нападению. В соответствии с соглашением о сотрудничестве и взаимопомощи между независимым государством Нанда и Федерацией, прошу предоставить экстренную связь с атташе либо иным представителем дипкорпуса. Универсальный код 12–12. Вам знакома эта комбинация?

У полицейского чиновника округлись глаза, однако назвался он, на удивление, сдержанно:

— Аместитель комиссара Наум Варрах. Сам комиссар сейчас на происсествии… Раумеется, цифры мне понятны. Код оповесения по категории «особо срочно».

— Дополнительно полста четыре.

Брови приехавшего чина из числа окружных копов недоверчиво изобразили домик.

— Авиаудар? Вы уверены?

— Более чем. От маяка мало что осталось.

— Детали?

Сержант промолчал. Это заместителю не понравилось.

— Господин Бо Мид! — начал он на повышенных. — Вы ничего не путаете?!

— Код 12–12, дополнительно полста четыре! Вы обязаны обеспечить меня связью без каких-либо дополнительных условий! — выплюнул сержант, бездушной машиной гипнотизируя полицейского. — Повторяю: обязаны. Можете уведомлять кого хотите, но потом. Я. Требую. Связь.

Чинуша в погонах опешил. Наверное, с ним давненько никто не общался в подобном тоне, тем более при подчинённых.

Наш командир посторонние душевные драмы проигнорировал, однако напор понизил.

— Организуйте связь, заместитель комиссара. Необходимые коды прозвучали. Остальное — не вашего ума дело. Жду вас максимум через пятнадцать минут с положительным результатом. В противном случае я буду вынужден доложить по инстанции об отказе в содействии военнослужащим Федерации.

Давая понять, что беседа закончена, Бо развернулся к клинике и обратился к нам:

— Чжоу! Самад! Идите внутрь, покажитесь специалистам.

— А вы?

— С вами пойду.

Окинув взглядом копов, пустую дорогу, всё ещё приходящего в себя главного полицейского, я сообразил, что Мид обеспокоен не только нашим здоровьем, но и жизнями вообще.

Вокруг вооружённые люди во главе с туповатым замом, к чему испытывать судьбу? Основная задача наружного поста выполнена — контакт с представителем власти установлен. Дальше пусть разбираются дипломаты.

* * *

Широкий, светлый холл клиники с расставленными вдоль стен стульями, почему-то пустой стойкой регистратора, белыми дверями кабинетов и отдающим эхом мозаичным полом сильно портило оружие: сваленные в кучу винтовки и приставленные к подоконникам гранатомёты.

Зато работал визор, установленный почти под самым потолком.

— О, пацаны! — обрадовался нам Сквоч, оборудовавший наблюдательный пункт у дальнего окна. — тут случилось чёт… Базарят прикольно, но половину я вообще не понимаю. Слова вроде как наши, а вроде как и нет.

— Помолчи! — крайне раздражённо рыкнул Ежи, в нарушение всех приказов поглощённый просмотром.

— Брок? — вопросительно произнёс командир, нехорошо щурясь и заставляя лопоухого вспомнить о своих непосредственных обязанностях.

— Господин сержант, — лишь наполовину отворачиваясь от застывшего на экране изображения какого-то мужчины, доложил взводный умник. — Обращение президента к нации идёт. Погиб лидер оппозиции. Под обстрелом розенийцев. На нашем маяке…

Картинка в визоре сменилась на панорамную съёмку последствий огромного взрыва. Внушительная воронка, задымлённость, повсеместно разбросанный строительный мусор, свёрнутые причудливыми изгибами остатки металлоконструкций, огрызки бетона.

Оператор перевёл ракурс.

Разбитый вертолёт, изогнутые лопасти, полицейские, гражданские, пожарные, полосатые красно-белые ленты, огораживающие мёртвую машину…

Отдельно тела, накрытые простынями. Много.

Из кабинета в холл вышла женщина в белом халате и шапочке медсестры. Морща лоб, Бо отрывисто спросил у неё:

— Вы кого-то ждали в клинике?

— Да, — не удивилась она. — Пострадавсих при крусении вертолёта. Потому и на месте все. Город маленький, долго собираться не прислось… А вы что, не оттуда?!

— В какой-то степени. Как парни?

— Делаем всё, что в насих силах, — отделалась дежурной фразой сотрудница и быстро скрылась за дверью с надписью «Приёмный покой».

В визоре, между тем, появился новый мужик, судя по гербу за спиной и флагу у трибуны — президент. Он твёрдо, с драматической суровостью, выдал краткий спич о невосполнимой утрате, коварных врагах, торжестве законности и неотвратимости наказания для преступников, поправших человеческие ценности своими грязными лапами, высокопарно присовокупив напоследок: «Не абудем!